Кофе и полынь

— Я… я задремал и увидел кошмар, опять коридор и… и… и я несу эту чашку, и…

— Достаточно, — прервала я его, сообразив, о чём речь — о том случае, когда ему, ещё подмастерью, хозяйка дома велела отнести пожилому хозяину отравленный чай. Мирей вылил отраву, но кошмары преследовали его до сих пор. — Умойтесь холодной водой, право, вам тут же полегчает. Тут и впрямь душно.

— Мистер Белкрафт? — тем временем окликнул Георга дядя Рэйвен, вновь притронувшись к его плечу. — Вы в порядке? Где мисс Рич?

— Она не спускалась, — пробормотал Георг. — А меня вдруг сморило, и… — и он с непонятным ужасом обернулся на меня. — Вы в порядке? Что произошло?

— Не знаю, — солгала я с напускным спокойствием, хотя прекрасно знала виновника: Валх. — Надо проверить, как там Мэдди.

Не медля больше, я двинулась к лестнице на второй этаж, придерживая юбки, чтоб не мешались.

— Пахнет гарью, — повторил задумчиво маркиз… и подхватил кувшин с водой, прежде чем направиться следом за мной.

Мы успели вовремя.

В комнатах у Мэдди было решительно нечему гореть. Освещение давно заменили на современное электрическое; тепло по большей части поступало от печей снизу, хотя имелся и отдельный камин. Но иногда — очень редко — она зажигала свечу, если писала письмо и хотела запечатать его сургучом. Собственную печать ей подарила ещё леди Милдред, поощрявшая грамотность и любовь к изящной переписке у маленькой — а тогда, увы, и немой — актрисы…

Помнится, Мэдди говорила что-то о приглашениях на свадьбу.

Кажется, она собиралась поупражняться заранее в каллиграфии.

Возможно, одно из пробных писем ей захотелось запечатать сургучом…

Но первое, что мы увидели, когда маркиз одним сильным и экономным ударом выбил запертую на щеколду дверь — это дым. Святые Небеса, клубы дыма!

Горел ковёр, вернее, пока только тлел; юбки Мэдди тлели тоже, по счастью, слишком влажные по нынешней погоде, чтоб вспыхнуть сразу. Свеча упала со стола, словно скинутая нарочно, и успела уже прогореть полностью, на столе лежали конверты и небольшие листы бумаги, исписанные аккуратным, округлым почерком… А сама Мэдди спала.

Хмурилась во сне; тяжело дышала…

Но не просыпалась.

Дядя Рэйвен, нисколько не изменившись в лице, сорвал с плеч Мэдди шаль и затолкал в кувшин с водой; хорошенько намочил — и накрыл тлеющие юбки, затем ковёр… Это было, без сомнения, намного более действенно, чем просто плескать воду на занимающийся пожар. Одновременно Мирей, белый, как полотно, бросился к окну и распахнул его, чтоб вышел едкий дым, а Георг потряс Мэдди за плечо, чтобы разбудить.

Бесполезно.

На миг мне померещилось, что за спиной у неё — зыбкий силуэт, зловещая тень, оживший фрагмент тумана. Я испугалась; потом разозлилась — и выдохнула-выкрикнула:

— Убирайся отсюда немедленно, ты!..

С губ у меня не слетело ни звука; в то же время я совершенно ясно слышала собственные слова, точно они звучали, нет, они грохотали.

Маркиз отчётливо вздрогнул.

Георг и Мирей не заметили, кажется, ничего…

Но тень исчезла — а Мадлен, моя милая Мадлен наконец очнулась и из последних сил подалась ко мне, обнимая слабыми руками, такими холодными сейчас. По лицу у неё катились слёзы; она дрожала.

«Я уничтожу Валха, — думала я, ощущая одновременно спокойствие и ярость. Снова и снова гладила Мэдди по плечам, по спине, отгоняя видение того давнего, жуткого пожара в театре, едва не погубившего её. — Я уничтожу Валха».

Больше ни о чём в тот момент я думать не могла.

Та ночь была чудовищно долгой.

Я едва-едва запомнила, как мы закрыли кофейню и отправились в особняк на Спэрроу-плейс. Мадлен ехала, разумеется, с нами, в автомобиле дяди Рэйвена; вещи ей помог собрать Рене Мирей — сам перепуганный, измученный, ослабевший, он беспокоился о ней больше, чем о себе, и всё время повторял «сестрёнка» или «сестрица» — «соррет», «соррет».

Меня он тоже назвал «сестрицей» один раз; маркиз заметил это, но ничего не сказал, напротив, взгляд у него смягчился.

Хуже всего, пожалуй, пришлось Георгу — всё же он был уже немолод; руки у него тряслись, а грудь сдавило, как он признался. Ему приснилась миссис Хат, ещё из тех времён, когда она звалась Рози Фолк, а Большое Путешествие вокруг света только-только началось… Вроде бы даже не кошмар, но Георг выглядел совершенно сломленным. Я взяла с него обещание завтра же обратиться к врачу.

— Всё повторяется, опять повторяется, как с леди Милдред, — пробормотал Георг, когда мы расставались; он выглядел постаревшим лет на двадцать разом. — Сны, исчезновения, необъяснимые происшествия… Всё это съело её, да. Заживо съело.

Осознав, что последние слова также относятся к леди Милдред, я ощутила суеверный ужас.

— Что бы ни произошло в прошлом, это не повторится, — ответила я твёрдо и ободряюще сжала руку Георга, сейчас побелевшую и холодную. — Вы не передумали? Может переночуете в особняке?

Но он, увы, отказался; я же, по правде сказать, не имела сил, чтобы настаивать.

Зато с нами остался маркиз.