Кофе на ночь

Обрадовались мудрецы, собрались снова (собраться – это ж всегда полезно для ощущения собственной важности и придания собранию статуса особой избранности и загадочности).

Так вот, собрались они, пьют ягодный напиток, вероятно (кофе-то у них точно не было!), и додумались, что, во избежание повторения болезни, уши старикам и слабым лучше бы отрезать. Спустя какое-то время, решили они, что и без ушей жить нормально, стали ампутировать всем. Потом, опять собравшись, решили, что резать уши взрослому человеку как-то хлопотно и больно, так что гораздо эффективнее и проще отрезать уши всем новорожденным. Так сменилось несколько поколений. Болезни уже не было в помине, но тамошние безухие акушерки обязательно отрезали уши всем, кто рождался, уже не помня и не понимая, зачем они это делают.

В один по-африкански солнечный день заявилось на эти земли другое племя. С копьями, с ушами и с невозмутимым желанием пополнить запасы женщин. Испугалась и запаниковала наша безухая братия. Вожак и мудрецы повели всех к краю самой высокой скалы, и случилось добровольное массовое самоуничтожение.

Яков Семёнович секунд на пятнадцать завис, в его умных зрачках за толстыми стёклами светился микрокосмос. Так, в раздумьях, он наполнил чашку зятя чёрным кофе и открыл коробку конфет.

– Так, а что кофе? – спросил Серёжа.

– А что кофе? – не понял археолог.

– Ну… Вы в начале рассказа сказали: «Кстати, о кофе», – напомнил внимательный зять.

– А… – Яков Семёнович закинул за щеку три конфетки сразу и, жуя шоколад, вопреки этикету, промямлил с набитым ртом, – говорю же, не было у них кофе… Вот дурью-то и маялись.

КОФЕ И ДВОЕ

Максим не находил себе места уже второй день. Утром забыл позавтракать и, что самое необычное, о еде не вспомнил даже в обед. Только когда молодой голодный желудок начал петь серенады на весь офис, Макс напился сладкого чаю и съел из общего холодильника чей-то заботливо подписанный бутерброд.

Графики и таблицы рисовал на автопилоте, не мог сосредоточиться. Хлопкообразные облака, выпирающие из яркой синевы весеннего неба за окном, вдруг стали такими близкими и волнительными. Заставка на соседнем компьютере с пальмами и розовым закатом почему-то теперь не казалась избитой и дурацкой.

Нужно сказать, что вот уже несколько дней за соседним столом для Макса сосредоточился весь мир, вся вселенная. Вселенную звали Катя, и её тёмные завитки на затылке не подозревали, что много раз были воображаемо поглажены и поцелованы.

Катя повернулась на крутящемся стуле, протягивая ему распечатанные бумаги, что-то показывала, обводила карандашом и что-то комментировала.

Макс слушал, но ничегошеньки не слышал, думая о том, какая у неё гладкая кожа и приятный тембр голоса.

Вечером, лёжа в постели, вместо прохождения любимой игры, Максим нашёл Катю во всех соцсетях, в которых она была зарегистрирована, изучил и поставил сердца практически всем её фотографиям, решая, куда бы он мог её пригласить.

В двадцать два года он всё ещё жил с родителями, но тема переезда и окончательного перехода к самостоятельному существованию неоднократно поднималась обеими сторонами.

Мама читала на кухне, отец в зале на диване. Оба были осовремененные, любые темы в семье обсуждались легко и непринуждённо.

– Мам, мне кажется…

– И кто она? – мама оторвалась от чтива.

– Откуда ты?.. – недоумевал Максим.

– Всё ясно, как белый день. Не ешь. Брился тридцать пять минут вместо десяти. Рубашку переодел дважды, обычно берёшь первую попавшуюся. И, в конце концов, ты сидишь сейчас здесь, передо мной вместо того, чтобы эмоционально уничтожать своих компьютерных монстров.

– И…

– Послушай. Я дам тебе совет. Следовать ему или нет, решать тебе. Первый порыв, первый восторг – это вещи обманчивые. Это гормоны, физическое влечение и ничего более. Не стоит доверять ускоренному биению сердца при виде длинных ног. И напротив, к человеку можно не чувствовать никакой симпатии, но затем, общаясь с ним день за днём, раскрывая его суть… – мама говорила долго, но он перестал улавливать смысл звучащих слов.

Макс отвлёкся на сиреневую темноту в окне, стёкла которого отражали кухню, мамину спину и его лицо. Через пол часа он сидел в кресле у дивана, на котором читал отец.

– Хочешь – бери, – сказал папа, глядя на сына поверх очков и заламывая книжную страницу.

– В смысле? – не понял сын.

– Пришёл, увидел, женился. Что тут непонятного?

– Вот так сразу?

– А чего маяться и её мучать? Запомни, любая нормальная девушка с момента твоего первого долгого взгляда на неё видит себя в белоснежном ажуре и с обручальным кольцом. Месяц. Вполне достаточно, – отец кашлянул, намереваясь продолжить чтение, – главное проверь, что в её семье нет прокажённых и умалишённых.

Макс выставлял на телефоне будильник и соображал, помогла ли беседа с родителями или ещё больше запутала его и без того сумбурные мысли.

Экран осветило сообщение от Кати.

«Пожалуйста, отдай мой отчёт по кофейному аукциону из Эфиопии, он на столе, я утром опоздаю».

«С тебя кофе».

«А я думала, ты никогда не пригласишь…»