Кофе.Рассказ

Лет сорока. Или чуть меньше. Не красавица и не дурнушка, и кажется, что простая душа. Он улыбнулся. Но она его улыбки не увидела. Где-то в ее огромной сумке заверещал телефон, и она принялась его искать. Выгребла на стол бумажник, перчатки, косметичку, толстую книгу со множеством разноцветных закладок, пакет с сушками. Наконец, телефон. И все ее вещи оказались ему знакомы, поразительно знакомы, до душевной ноющей боли. И пальцы его их помнили, их касались. Но если бы его попросили рассказать о ней, хотя бы что-нибудь, он бы затруднился. Он только знал, что знает. Но что?

— Да-да, — сказала она в трубку знакомым, простуженным голосом. Выслушала и удивилась: — Я же тебе специально записала… И почему ты всегда все теряешь?.. Да нет, нетрудно… Сто восемнадцатый. Вагон восьмой. Легко запомнить… — Взглянула на часы. Крохотные, на пухлом милом запястье. — Через два часа пятнадцать минут. Как я могу опоздать? Это постараться надо. Три остановки, одна пересадка, полчаса максимум, в самом пиковом случае. Да, целую, до встречи, до завтра, будет гололед, не ходи, сама прекрасно доберусь…

Она отключила трубку. Закладки росли из книги — как листья из старого дряхлого дерева, еще живого. Она выпила кофе и попросила у пробегавшей официантки счет.

Когда уходила, задела его длинным концом шарфа, едва задела, и взглянула без всякого любопытства светло-серыми чистыми глазами.

Он видел через окно, как она идет узким тротуаром, осторожно на высоких каблуках. Она исчезла за рамой окна, он подозвал официантку и спросил, до какого вокзала можно так доехать: три остановки, одна пересадка?

В кармане куртки нашел бумажник, права, рассмотрел фотографию. Чужое лицо. Большой лоб. Он коснулся своего лба. Провел пальцем от переносицы вверх по теплой коже. В окне, в квадратной раме, начался снег.

Город ему не понравился. И подземная его часть, с поездами, грохочущими в туннелях. И кислый зимний воздух на поверхности, под серым мутным небом, и грязные, скользкие тротуары, и потоки машин. Поезд сто восемнадцать на перроне Ярославского вокзала — корабль, который увезет его на его планету. Домой, на родину. И корабль этот был уже готов к отправлению.

Открыты двери вагонов. Проводники на страже. В окнах горит желтый свет, он кажется новогодним — наверно, из-за снега, который здесь, на перроне, почти бел.

— Я провожаю, — сказал он проводнику и прошел в вагон. Плацкартный, чистый.

Ее книга с веером цветных закладок была на столе. И пакет с сушками. И она — возле окна, у белой занавески.

Он опустился на край лавки напротив. Старался занять как можно меньше места. Ему только и надо было — видеть ее лицо, единственное родное лицо во всем мире, спасение и надежда.

Пассажиры расталкивали багаж, устраивались, кто-то уже нес кипяток в кружке.

Она достала сушку и разгрызла крепкими белыми зубами. И ему казалось, он давно знает ее губы, ее рот, ее мягкую руку, вырез ее платья. Шарф она размотала, сняла, и открылся вырез. И еще ему казалось, что она тоже его знает. Гораздо лучше его самого, может даже подсказать, объяснить, что он из себя представляет. Она знает его жесты, привычки, его манеру улыбаться и думать. Весь он — в ней.

— Едем, — сказала она вдруг.

Он поглядел в окно. Точно, поезд уже отправился и шел, тихо, неслышно.

Проводница начала собирать билеты в специальный черный плашет. Она не спешила, аккуратно сворачивала, надписывала на обороте конечную станцию, заталкивала в ячейку с номером места, так чтобы станция назначения была видна. Те, у кого она забрала уже билеты, стелили постели, переодевались, доставали еду, располагались по-домашнему.

Проводница добралась до их купе, собрала билеты и поглядела на него вопросительно. Он порадовался, что она такая спокойная, расторопная, немногословная, с усталым умным взглядом. Недаром такая чистота у нее в вагоне, титан нагрет, полный порядок, и всё тихо, незаметно, как бы само собой разумеется.

— Билетов уже не было, — объяснил он, — а я непременно должен этим поездом.

— Придется мне вас ссадить на следующей станции.

— Это когда?

— Через четыре часа.

— Ясно.

Поглядела усталыми глазами:

— Узнаю у начальника поезда, может, кто и сойдет на следующей — мало ли.

— Спасибо!

За окном совсем уже стемнело, поезд шел в ночь. Проводница отправилась дальше со своей книжицей. Пассажиры смотрели на него с любопытством, с сочувствием. Он привлек внимание, развеял дорожную скуку, а если и не скуку, то инерцию, и ночь казалась таинственной.

Бабка на боковом сиденье развернула пакет с едой и предложила ему:

— Возьмите колбаски.

— Спасибо, я, знаете, я в ресторан, наверно, схожу, поем горячее. В какой он стороне?

Ему показали. Он вынул из куртки бумажник и затолкал в карман брюк. Куртку повесил на крючок с краю. Спросил хозяина места:

— Не помешает?

— Нормально.

Встал, пригладил волосы и обратился — прямо к ней:

— Простите, вы не составите мне компанию? Если возможно. Это важно.

Она поглядела на него удивленно и спросила:

— Мы встречались?

— Да, — сказал он.

В вагоне-ресторане столы были под белыми скатертями.