Кофе в бумажном стаканчике

…Переход Крыма в Россию Надежда, измученная токсикозом, пропустила. Все силы уходили у нее на то, чтобы хорошо учиться во втором семестре и не иметь задолженностей, а свободное время она просто отсыпалась, не обращая внимания на происходившее вокруг. Сергей ее не тревожил, хорошо понимая, как ей сложно. То, что Крым действительно стал российским, Надя осознала только в мае – когда весь ее курс срочно обязали поменять паспорта. Новенький документ с двуглавым орлом и незнакомыми символами показался ей чужим, и непонятно было теперь, как жить дальше. Хуже всего было то, что родители и брат остались на материке, за перешейком. Это было хорошо или плохо? И как теперь с ними общаться? Но, к счастью, у Нади в то время была другая важная задача – выносить своего ребенка, и она старалась не тревожиться. Не тревожилась она даже тогда, когда отключили мобильную связь с Украиной, и целый месяц с родителями невозможно было связаться, пока кто-то из знакомых не поехал через перешеек и не бросил там письмо в Цюрупинск с Надином адресом и электронной почтой. Муж для нее на тот момент был намного важнее, и он был рядом.

Рожала она мучительно. Сергей не смог полностью отменить прием и приехал в роддом только после работы. Надя лежала в одноместной комфортной палате, тяжело дышала от боли, смотрела в белый потолок широко открытыми глазами. Измученная схватками, начавшимися с утра, она чувствовала себя глубоко несчастной и всеми брошенной, несмотря на то, что к ней то и дело подходили медсестра и врач, успокаивали и обнадеживали. После этого она поднималась с постели, пыталась ходить, но ей снова казалось, что ничего не происходило – только грызла время от времени невыносимая боль, не давая вздохнуть. Это пугало. Со временем схватки стали долгими и сильными. Боль заставляла ее становиться на колени прямо на пол и, вцепившись рукой в спинку деревянной кровати, упираться лбом в холодную стену. Почему-то так было легче. В такой позе и нашел ее Сергей, подбежал, стал поднимать.

– Ну что ты, маленькая, вставай, пойдем на кровать.

Увидев его, Надя обессилено обмякла и громко разрыдалась.

– Не могу больше, Сергей! Сделай что-нибудь!

– Потерпи несколько минут, я поговорю с врачом, сейчас все решим.

Он уложил ее на кровать и выскочил из палаты. В этот момент, словно получив долгожданное разрешение, плод ощутимо сдвинулся вниз. От резкой боли в крестце Надя громко закричала. В палату забежали люди в медицинской униформе, кто-то стал считать ее пульс. Начались потуги, боль стала более приглушенной, но легче не стало – невыносимо ныла спина. Ее подхватили под руки, быстро повели в родзал, уложили. Сергей постоянно был рядом, крепко держал за локоть, встревоженно смотрел в лицо. Время тянулось мучительно медленно. Она старалась из последних сил, быстро и глубоко дышала, послушно делала все, что ей говорили, а потом в какой-то очень важный момент потеряла сознание. Когда ее привели в чувство, Надежда услышала слова «кесарево», «готовьте операционную», испугалась, сделала последнее невозможное усилие, и вместе с ее коротким истошным воплем что-то большое, болезненно распирающее ее изнутри, вышло прямо в руки акушерке. Врезался в память скрипучий крик младенца, а потом – снова благодатная темнота.

Проснулась она ранним утром в палате. Вспомнились роды. Но странно – боль, страх, ужас перед неизвестным исчезли, словно все эти неприятности ей приснились в дурном сне. Где-то далеко за окном звонко щебетали птицы, в рассеянном свете очертания предметов показались размытыми. В углу, сидя на стуле и облокотившись на стену, спал ее муж. Лицо его было осунувшимся, как у больного, под глазами залегли резкие тени. Надя с трудом приподняла голову и позвала:

– Сереженька, Сергей…, – вместо слов вырвались сиплые звуки, неприятно запершило сорванное криками горло. Она испуганно откинулась на подушку.

Муж пошевелился, открыл глаза.

– Маленькая, ты проснулась?

У Нади потекли слезы, она снова что-то прохрипела.

– Тихо, тихо, молчи. Ты была очень мужественной, я горжусь тобой, – и он, присев на корточки рядом с кроватью, потерся носом о ее щеку, – теперь все будет хорошо.

Больничное утро поплыло тихо и неспешно, словно бумажный кораблик по спокойной заводи. Сергей напоил ее, покормил фруктовым пюре, помог сесть. У Нади сильно кружилась голова, болел низ живота, но она успокоилась, начала понемногу говорить, заулыбалась. А потом им принесли их новорожденную дочь – смуглую, черноволосую, некрасивую, но с такими чудесными маленькими пальчиками, ноготками и нежной смуглой кожей, что хотелось трогать ее бесконечно. Малышка кряхтела, открывала беззубый рот, пыталась смотреть мутными глазенками. Новоиспеченные родители были по-настоящему счастливы.

Вечером Сергей привез ей кольцо – то самое, которое хотел подарить в маленьком ресторанчике возле речки. Оно так и пролежало все это время на витрине магазина, никем не купленное, словно ожидало свою будущую хозяйку. Оба посчитали это доброй приметой.