Кофейный роман (СИ)

— Эта падла подает апелляцию, да?!

Недоуменно взглянув на Ярослава, Макс спросил:

— Ты про Каргина, полагаю?

— А есть варианты? Да, я про него!

— Во-первых, не ори. Во-вторых, ты и сам понимаешь — он имеет на это полное право. А в третьих, чего ты суетишься? Рано или поздно их все равно разведут. В конце концов, живешь с ней ты, а не он.

Закревский налил себе воды из графина и шумно выпил. Поставил стакан на стол и некоторое время смотрел куда-то прямо перед собой. Потом проговорил уже спокойнее:

— Меня не устраивает рано или поздно. У Ники реальные проблемы со здоровьем. Не без помощи этой падали. То, что он ее бил, это ты должен помнить. От нее он просто так не отстанет. Ей нельзя нервничать — у нее угроза выкидыша. Я ее, конечно, на сохранение отправлю. Но это не значит, что она выдержит еще и эту гребанную апелляцию.

— Да ты вообще можешь ее из страны отправить. Пусть Самородова ходит в процессы. Честно, я не думаю, что апелляция отменит решение. Нет там оснований. Отработай возражения на жалобу вместе с Марией.

— Разумеется, именно этим я с Санькой и займусь в ближайшее время. Но есть еще кое-что.

Вересов вопросительно посмотрел на Ярослава. Тот выдохнул и заговорил, глядя Максу в глаза:

— У него на нее компромата до хрена и больше. Самого разнообразного. Мужик с фантазией. Она тоже. Пока это не касается нашего будущего, мне пофигу. Я и сам прекрасно понимаю, что там было. Другой вопрос, что сегодня из его уст прозвучали конкретные такие угрозы, — замолчал, отстраненно посмотрел в окно и продолжил: — Мало того, что я связался с женой своего клиента, что само по себе дерьмово и бросает тень не только на меня, но и на твою контору, теперь еще и эта грязь… Если выплывет… И тоже ударит по мне… Я не знаю, что может выкинуть Ника. Понимаешь, она… Мне иногда кажется, что если бы она тогда не забеременела, то уже давно куда-то делась бы. А так, вроде как, вариантов нет. Однажды она уже пыталась доказать, что это все у меня пройдет. Хватит. Мне не понравилось. Мы только-только общий язык начали находить. Понимаешь?

— Понимаю. Есть идеи?

— Ну у тебя же был какой-то мужик в минюсте? Еременко? Яременко? Как там его? Перец, которого ты разводил.

— Еремеенко, — уточнил Макс. — Нормальный мужик.

— Вот я хочу, чтобы этот нормальный мужик устроил ад в офисе Каргина, — процедил сквозь зубы Закревский. — Чтобы там прокуратура на уши все поставила. С привлечением налоговой, антимонопольного комитета и хрен знает чего еще. Чтобы тотальная проверка по всем выигранным тендерам, чтобы всю его бухгалтерию проштудировали. Чтобы он спать ночами перестал. Сам понимаешь, никакой бизнес чисто не делается. И если когда-то этой падали какая-то тварь помогла прикрыть дело по заявлению Вероники, то где гарантия, что это единственное, в чем его покрывают? Если что-нибудь есть, то найдут. Заодно у него тупо времени на нас не останется. Знаешь, олигархов иногда вообще трусить полезно. И у них тонус лучше, и видимость деятельности органов власти создается.

Обдумывая сказанное, Макс некоторое время молчал, мерно постукивая ручкой по столешнице.

— Ок. Можно попробовать. В любом случае, если он откажет, то скажет об этом прямо. Тогда подумаем что-то еще.

— Макс, только мне как можно скорее надо. Десять дней на апелляцию. Потом хрен знает сколько времени до заседания у него руки развязаны.

— Я понял. Что зависит от меня — сделаю.

— Спасибо! — выдохнул Закревский и взъерошил шевелюру. — Но, мать же твою, как он меня достал!

22

Нацепив на лицо безмятежную улыбку второго сорта, Вероника поднималась в лифте на седьмой этаж бизнес-центра. Прямиком в контору Вересова. Слава уговорил ее пообедать вместе, а ей вдруг ударило в голову зайти за ним на работу. Начиная с прошедшей недели все ее действия носили исключительно спонтанный характер. Как утверждала всезнающая Галя — так у Вероники проявлялся стресс. Еще бы он не проявлялся, если ровно шесть дней назад она удостоверилась в том, что знала и раньше: Каргин ее так просто в покое не оставит. И жалоба — это еще самое малое, что он может.

Она шла по длинному, малооживленному коридору конторы, когда из кабинета Вересова ей навстречу вышел мужчина, приблизительно возраста Каргина и лицом, смутно знакомым. Первая мысль, посетившая голову Ники, что это мог быть кто-то из тех, с кем она… была сразу отброшена, потому что Вероника вспомнила. Его звали Еремеенко. И ненаглядный каргинский Дэн (который был единственным, кого она всегда посылала с его намеками) называл его не иначе как «эта тварь Еремеенко».

Ника прошла мимо, по необъяснимой причине проводила его взглядом в спину и, постучав в дверь, вошла в кабинет Ярослава.

— Госпожа Каргина? — услышала она.

А потом из-за стола показалась золотистая макушка помощницы Закревского. Девушка, собрав с пола рассыпавшиеся бумаги и сложив их в папку, вскочила и тут же сообщила:

— А Ярослав Сергеевич в переговорной, у него клиенты.

— Я подожду? — спросила Ника.

— Конечно. Только это может затянуться. Там обсуждают отступные. Торгуются. Я ему шепну, что вы здесь, да?

— Может, лучше не стоит?