Когда ад замерзнет

На похороны пришла Катька, с Виталиком в обнимку, и это было очень тупо. «Девочки» затеяли свару прямо в доме, их разнимали какие-то родственники во главе с двоюродной теткой, и это было так отвратительно и настолько в духе этих двух маленьких хрупких фей, что я даже внимания не обратила. Я только помню кладбище, запах влажной земли и ощущение непоправимости произошедшего.

А вечером, когда все разошлись, в доме остались только мы, и Виталик в гостиной развлекал свою дочь какой-то игрой в телефоне. Я привычно ушла в свою комнату и заперлась там, отгородившись ото всех своими незаменимыми наушниками, в которых набирал обороты матч Хогвартса по квиддичу, играли Слизерин и Гриффиндор.

Меня потом полиция спрашивала — как вышло, что я ничего не слышала, а я действительно не слышала. За годы сосуществования с «девочками» и Виталиком я научилась жить в своей комнате совершенно автономно. А потому, когда Лизка из папиного дробовика застрелила Виталика, я не слышала выстрела. Как не слышала скандала перед этим. Но я и по сей день считаю, что застрелить Виталика было вполне здравым решением, всегда проще застрелить одного Виталика, чем всех его многочисленных пассий, но так неудачно вышло, что Катька сбежала.

Ну, нельзя получить все и сразу.

Я в это время смотрела в сотый раз «Гарри Поттера» и не слышала ничего, кроме криков болельщиков. Этот фильм отвлек меня от мыслей о папе. Я запретила себе думать о родителях, вообще.

А лучше бы мне было думать. Думать всегда лучше, собственно.

Но знаете, что я знаю точно? Если бы я не привела в наш дом Виталика, мои родители были бы живы по сей день.

И мне с этим надо как-то жить.

7

Я вдруг проснулась и долго не могла понять, где нахожусь и отчего это сверху раздаются детские голоса. Дети о чем-то спорили, откуда-то доносился запах свежей выпечки, а я лежу на чужом диване в совершенно чужой квартире, укрытая незнакомым пушистым пледом, и понимаю, что уже, скорее всего, глубокий вечер.

— Ты проснулась.

Женщина, возникшая откуда-то, очень красивая — высокие скулы, светлые волосы собраны в пучок, на ней домашние брючки и мягкая блуза. И это… это Роза, только с макияжем и без бигуди.

— Сейчас ужинать будем. — Роза садится рядом. — Тебе пока некуда вернуться, Миша сказал, работы им еще дня на три, так что побудешь пока у нас.

Почему нужно так много времени, чтобы подмести стекла, я не знаю. Как не знаю, каким образом оказалась в этой квартире.

— Ребята тебя перенесли, ты спала как убитая. — Роза протянула мне высокий стакан. — Вот, сок отжала, выпей, тетя Лутфие говорит, тебе такой надо пить.

Все бы хорошо, но почему я здесь, непонятно.

— Квартиру в порядок надо привести, как там жить, когда такое. — Роза вздохнула. — Ты прости, что так вышло, ну, бестолковые у меня дети, что ж тут сделаешь. Я тоже хороша: ведь слышала эти теории о вампирах, но значения не придала, посмеялась, и все, а оно видишь как неладно получилось. В общем, наши-то оба выхватили по самые помидоры.

— Да ладно, что теперь.

— Нет, такое спускать нельзя, — Роза вздохнула. — Хорошо еще, что Зойка их увидала, а то сошло бы паршивцам с рук это злодейство. Дети должны понимать, что хорошо, а что плохо, а то насмотрятся всякой фигни, а потом применяют это в жизни. Ты как вообще?

— Ноги сильно болят.

— Тетя Лутфие сказала, что два-три дня будет очень болеть, таблетки выписала, я уже купила, после еды примешь. Антибиотик какой-то, чтобы воспаления не было. Давай я тебе поесть принесу, побудешь пока у нас, в твоей квартире все равно пока жить нельзя.

— Сейчас тепло, переночую так.

— Это в кладовке на полу, что ли? Да, это отличная схема, рабочая. — Роза взяла мой стакан и ушла на кухню. — Сейчас поешь и таблетки примешь. А вечером придет тетя Лутфие и перевязку сделает.

— А эти, что приходили? Ну, люди какие-то, еще толстуха орала, что я наркоманка…

— Эту мы заткнули, мать Петькина, неадекватка известная, полицейский ее живо угомонил. — Роза поставила передо мной тарелку, пахнущую едой. — Ешь вот. А у Кирилла родители при памяти. В общем, ребятки за свою шалость выгребли значительно. Еще и маленького Мишу подбили, вообще ни в какие ворота. И это ж целый план соорудили, ты не думай, что случайно. Договорились, вышли на большой перемене из школы, камней набрали на пустыре — ну, и айда. Ладно, ты ешь, а то ведь с виду-то ты и правда на ожившую покойницу похожа.

Жаркое оказалось таким аппетитным, что удержаться невозможно, но после пятой ложки запах стал невыносимым, и есть это нельзя.

— Что, всё? Немудрено, что ты такая бестелесная. Ну, ладно, теперь таблетку. — Роза подает мне стакан с водой. — Запей хорошо, и все, вечером перевязка.

— Я домой пойду… там у меня…

— Спальный мешок в кладовке, черствый хлеб в пакете, плавленый сырок на подоконнике и десяток пакетиков растворимых супов. — Роза фыркнула. — Там все равно ребята работы производят, так что пока у нас побудешь.

— Работы?!

— Ну, ремонт там нужен, помимо окон даже.

— Послушайте… эти работы… я… у меня…