Когда ад замерзнет

И уже начало темнеть, когда мы добрались до дома.

Не знаю, что меня заставило повернуться и посмотреть, но дверь флигеля была приоткрыта. А ведь я запирала на ключ! Видимо, ключ был еще у кого-то.

— Линда!

Это Степан.

В полутьме он выглядит совсем так, как в тот вечер у театра. Вот сейчас я бы его запросто узнала.

— Решил выпить с вами чаю. — Степан показывает пакет из известной пекарни. — Впустишь меня? Я фруктовые пирожные принес, минимум сахара.

— Конечно.

Лилька танцует перед Степаном, демонстрируя ему пышную юбку, торчащую из-под курточки, как колокол.

— Ну, я же говорил — принцесса. — Степан смеется. — Мишка, ты как насчет еще позаниматься?

— Только немножко. — Мишка с опаской косится на Степана. — Я уже все понял, правда.

— Полчасика, обещаю.

Как-то странно открывается замок, я его закрывала на четыре оборота, а сейчас на два заперто, неужто я забыла?

— Что?!

— Не знаю… — Я очень рада, что Степан сейчас с нами. — Просто я обычно не так запираю…

— Отойди.

Откуда-то у Степана в руке появился пистолет, и он, отстранив нас от двери, входит в темную квартиру, зажигает свет.

— Никого, заходите.

Я вхожу, следом заходят дети.

— Посмотри, все ли на месте.

Да у меня красть нечего, что за глупости. Мамины драгоценности лежат в прежней шкатулке, которая стоит на каминной полке, и шкатулку, похоже, никто не трогал, цацки на месте. Наличных денег у меня немного, и они так и лежат в ящике комода.

В кладовке пустые коробки из-под вещей и книг, и полная — с елочными украшениями, она стоит там, где была. И шарики блестят, и мишура, и даже карета, которую подарил мне покойный Лешка, тоже тут, завернутая в мишуру.

— У меня брать нечего.

— Ну и отлично, все цело.

Все цело, но кто-то здесь был. И я это понимаю, как понимает и Степан. Но мы сейчас должны заниматься детьми, а о том, что произошло, я сейчас сообщу Игорю, вот он пусть и думает, что и как, мне же он в следствие соваться запретил.

— Сейчас приеду. — Игорь снова не в настроении. — Пожрать есть?

— Ага.

Каша же осталась, эти манные пасочки с фруктами.

— Мы с математикой пока разберемся, а ты начисти картошки, будь добра. — Это Степан уже совсем освоился. — Ты же умеешь?

Ну, я больше в мундирах умею ее варить, но я попробую. Лилька самозабвенно рисует, и я думаю, что мне с ней очень повезло: просто даешь ей альбом и фломастеры, и она рисует себе, хоть бы что.

— Ножик возьми поменьше, будет легче. — Степан успевает и Мишку контролировать, и за мной присмотреть. — Если ты насчет пистолета переживаешь, так у меня есть разрешение.

Да я о пистолете забыла уже, но что делать с непрошеным гостем, который вот так запросто открыл мой замок? Ночь впереди, где гарантия, что он не вернется?

А еще дверь флигеля открыта.

Черт подери, а тот ящик, что я взяла из старухиного дома? Я совсем о нем забыла!

Я бегу в кладовку — ну, так я и думала, ящика нет.

— Что, Линда?

Вот как я объясню, что это за ящик — без того, чтобы сказать, где я его взяла? Тогда станет ясно, что у меня есть ключи от флигеля.

А ведь я хотела домовую книгу посмотреть.

— Нет, ничего. — Я не могу сейчас начать объяснять ему. — Ничего, показалось.

Я думаю о том, что Игорю все равно придется сказать, и он снова станет орать, что я скрываю от следствия информацию, а я и знать не могла, что ящик — это информация. Информацию об усыновлении мы ему и так озвучили, а старая домовая книга и какие-то грамоты, квитанции… стоп. Если все это неважно, зачем вор унес ящик? Не мамины цацки, не деньги, не плазменный телевизор, а именно ящик! Значит, было там что-то важное, а я, кулема, проглядела. И теперь Игорь будет прав, когда станет кричать на меня и грозить всеми карами египетскими. Надо было днем все посмотреть.

Хотя интерес там представляли только документы на усыновление и старая домовая книга. Правда, я уже не помню, что хотела там посмотреть, мысль какая-то мелькнула и исчезла, и больше не приходит.

— Привет.

Это Игорь пришел и стоит в дверях кухни, как статуя Командора. Я так понимаю, дверь ему Степан открыл.

— Значит, ты уверена, что кто-то был? — Игорь пристально смотрит на меня, и у меня все просто из рук валится. — А может, ты в запаре сама не заперла как следует? Все-таки дети на тебе, могла замотаться и забыть.

Придется рассказать о ящике. Вот же гадство какое.

— Что еще ты скрываешь от следствия? — Вид у Игоря такой, словно он прямо сейчас готов меня пристрелить, и я надеюсь, что пистолета у него с собой нет. — Почему я только сейчас узнаю… так, стоп. У тебя есть ключ от флигеля?

— Лешка дал. Сказал — я спьяну потеряю, или Зойка украдет и проберется во флигель… ну, а потом, когда все умерли, я пошла посмотреть, а там этот ящик.

— И что там было?

— Старые грамоты, квитанции, какие-то книжечки доноров. И документы на усыновление Лешки. И старая домовая книга.

— Линда, ты испытываешь мое терпение?

— Ладно, я про этот ящик вчера вообще забыла, чтоб ты знал, а то бы отдала. В документах на усыновление была фамилия биологической матери — Полина Щеглова.