Когда Ану сотворил небо. Литература Древней Месопотамии

(112) Я, Шаррукин, царь четырех частей света, пастырь Ассирии, хранитель обрядов Эллиля и Мардука, внимательный к решениям Шамаша, семя Ашшура, града мудрости и разумения, чтущий слово великих богов со страхом и не преступающий их предначертаний, верный царь, рекущий добро, для которого мерзость, злодеяние и ложь, из чьих уст не исходят слова притеснения, мудрец среди государей вселенной, созданный в разуме и совете и держащий в руке почитание богов и богинь, к Ашшуру, царю всех богов, владыке стран, породившему все, царю всех великих богов, озаряющему страны света, владыке города Ашшура, премогущему, что в ярости своего великого гнева унизил всех государей вселенной и уравнял их рост, к почтенному герою, из чьей сети не убегут злодеи, у не чтущего кого исторгается корень, который того, кто не чтит его слово, полагаясь на собственную силу, забывает величие его божественности, похваляется гордо, в стычке распри карает гневно, разбивает его оружие, обращает в ветер собранные силы, а тому, кто блюдет справедливость богов, кто полагается на добрый суд Шамаша, кто божественность Ашшура — Эллиля богов — почитает, не презирает малых, — тому дает идти с собой рядом, попрать победно своих врагов и супостатов, — ради того, что я еще не проходил ни пределов Урсы урартского, ни его обширной страны, не проливал в степи крови его воинов, чтоб нанести ему поражение в битве, чтобы дерзость уст его обратить на него же и заставить нести его собственный грех, — воздел я руки.

(125) Ашшур, владыка мой, внял словам моим справедливым, был к ним добр, повернулся к моей правдивой мольбе, благосклонно принял мое моление, послал мне на помощь свое гневное оружие, при появлении коего бегут непокорные от восхода солнца до заката солнца, и я не дал страждущим войскам бога Ашшура, ходившим дальним путем, уставшим и утомившимся, без счета перешедшим высокие горы, трудные при спуске и при подъеме, изменившимся в лице, успокоить их усталость, и не поил их водой, утоляющей жажду, не разбивал я стана, не укреплял я лагерных стен, не послал я бойцов своих, не сбирал я полка моего, те, что были справа и слева, не успели вернуться ко мне, не ожидал я тех, кто позади, не страшился множества войск его, презирал его коней, многочисленность его панцирных воинов не удостоил я взгляда — с единственной личной моей колесницей и с конями, идущими рядом со мной, не покидающими меня во враждебных и чуждых местах, отрядом, сотней Синахуцура,[424] как яростное копье по нему я ударил, нанес ему поражение, отвратил его наступление, устроил ему большое побоище, и трупы воинов его я раскидал, как полову, наполнил горные провалы; по пропастям и ущельям кровь их я заставил течь, как реки; степи, равнины, высоты окрасил, как алую шерсть. Бойцов его, надежду его войска, лучников и копьеносцев у ног его, как ягнят, я зарезал, головы им отрубил; его лучшим людям, советникам и приближенным, в схватке я поломал оружие, их забрал вместе с конями; 260 человек семени его царского рода, его доверенных лиц, его областеначальников, его конников захватил я в свои руки и рассеял боевые ряды; а его запер я в толпе его стана, упряжных коней его остриями стрел под ним побил; для спасения жизни своей он оставил колесницу и верхом на кобыле бежал впереди своего войска. Метатти зикертский с окрестными царями — я поверг их воинство, их полк рассеял; войскам Урарту, злого врага, и его советникам я нанес поражение, на горе Уауш обратил их в бегство; их конями я наполнил горные пропасти и ущелья, а сами они, как муравьи в беде, отправились трудными путями. В ярости моего оружия вслед за ними и я поднялся, подъемы и спуски покрыл телами бойцов. На шесть бэру[425] расстояния от Уауша до Зимура, яшмовой горы, гнал я его острием стрелы; прочих людей его, что бежали для спасения жизни, я оставил славить победу Ашшура, моего владыки; Адад, мощный сын Ану, храбрый, поверг на них свой великий гром, тучами ливня и градом небесным покончил с остатком. Урса, их правитель, преступивший предначертания Шамаша и Мардука, не почтивший присяги Ашшура, царя богов,[426] убоялся грома моего сильного оружия, и, как у птицы ущелий, что спасается от орла, содрогнулось его сердце; как проливший кровь, он покинул Турушпу,[427] свой царский город, и, как бегущий от охотника, он достиг краев своих гор; как роженица, бросился он на ложе, отверг от уст своих хлеб и воду, неизлечимый недуг на себя навел он. Победу Ашшура, моего владыки, на вечные времена установил я над Урарту, страх перед ним, без забвения, на будущее я оставил; в грозном бою я сделал горькой для Урарту силу мощи моей превеликой и натиска моего великого оружия; людей Анджи и Зикерту я покрыл смертной пеной. Стопы злого врага отвратил я от Страны Маннеев, сердце Уллусуну,[428] их владыки, я ублаготворил и для страждущих людей его дал сиять свету.