Когда бьет восемь склянок

Полоса была ровной, без ям и бугров, поэтому я старался не включать без нужды мой фонарь в обтянутом резиной корпусе.

Я не знал, насколько далек обрывистый край утеса от конца травянистой полосы, и не собирался проверять это с риском для жизни. Я встал на четвереньки и пополз, освещая путь светлячком. Я достиг края через пять минут и сразу же обнаружил то, что искал. Глубокие борозды на кромке утеса — дюймов восемнадцать шириной и до четырех дюймов глубиной. Следы были не очень свежими. Это были следы, оставленные самолетом «Бичкрафт». Они запустили моторы, дали полный газ и выбили подпорки. Не набрав достаточной скорости, чтобы подняться в воздух, самолет без единого человека на борту перевалил через кромку утеса, пропоров при движении эти канавы, и упал. Это было все, что мне нужно — это и еще дыра в обшивке шлюпки Оксфордской экспедиции, и еще круги под синими глазами Сьюзан Кирксайд. Теперь я не сомневался.

Мне повезло, что я подошел к замку именно в этом месте если бы я подошел с другой стороны, с подветренной, я бы ни за что не уловил запах табачного дыма. Очень слабый запах, ничего похожего на вонючие сигары дядюшки Артура, и уж совсем слабенький по сравнению с карманным арсеналом отравляющих веществ Тима Хатчинсона, но тем не менее это был табачный дым. Кто-то у ворот курил сигарету. Общеизвестно правило, что на посту нельзя курить. С этим я полностью согласен. Я взял пистолет за ствол и стал осторожно красться вперед. Часовой стоял, прислонившись к воротам, силуэт его был виден плохо, но огонек сигареты был великолепным ориентиром. Я подождал, пока он сунет сигарету в рот третий раз, и в тот момент, когда она ярко разгорелась, почти ослепив часового, шагнул вперед и ударил рукояткой пистолета в то место, где должен был находиться его затылок. Он стал валиться назад, я подхватил его, и тут что-то больно ткнуло меня в ребро. Штык, и что характерно — очень острый штык. Штык был примкнут к винтовке «Ли-Энфилд 303». Весьма воинственно. Это уже не похоже на обычную предосторожность. Наши друзья забеспокоились всерьез, а я понятия не имел как разузнать, что им известно и что они предполагают. Время теперь работает против них так же, как и против меня. Через два часа рассвет.

Я взял винтовку и осторожно двинулся к кромке утеса, прощупывая штыком землю перед собой. Когда у вас в руках винтовка со штыком, у вас в запасе лишних пять футов до края, за которым начинается вечность. Я нашел этот край, отступил назад и сделал сбоку две параллельные царапины на мокром торфе, обрывающемся у самого края. Потом вытер приклад и бросил винтовку на землю. На рассвете караул сменят, и тогда, надеюсь, они придут к тому выводу, какой мне нужен.

Удар был не так силен, как мне показалось, часовой уже шевелился и слабо стонал, когда я вернулся. Это было к лучшему, а то пришлось бы тащить его на себе. Я был не настолько в форме, чтобы таскать на себе кого-то. Я затолкал ему в рот носовой платок, и стоны прекратились. Это опасный метод, я знаю — пленник с простудой или разбитым косом через четыре минуты умирает от удушья. Но у меня не было времени изучать его носоглотку, тем более, что речь шла о выборе между его жизнью и моей.

Он поднялся на ноги через две минуты. Он не пытался убежать или оказать сопротивление, потому что в тому времени ноги у него были спутаны, руки крепко связаны за спиной, а дуло пистолета приставлено к шее. Я велел ему идти, и он пошел. Через двести ярдов, там, где дорога пошла под уклон к пирсу, я заставил его отойти в сторону, связал вместе запястья и лодыжки и оставил в таком положении.

Разглядывая накануне замок с высоты, я убедился, что выстроен он с соблюдением законов симметрии в виде буквы "П" с внутренним двориком между ее ножек. Выло логично предположить, что если парадная дверь находится посреди перекладины "П", то центральная лестница будет прямо напротив, И похоже, посреди вестибюля должен быть проход.