Когда боги глухи

– Станцевал бы хоть раз, – сказал Павел Вадиму, когда тот к нему подошел. Двоюродный брат невидяще смотрел прямо перед собой и курил.

– Никак влюбился, Паша? – засмеялся Вадим, подивившись, что тот не заметил его с Анфисой, ведь они два или три раза носом к носу столкнулись на площадке.

– Она славная, – рассеянно ответил Павел.

– Лидка-то? Да она тебе по пуп!

– Разве дело в росте? Она человек хороший.

– Паша, ты пропал! – ахнул Вадим. – Ты никого не видишь, кроме Лидки Добычиной. И рожа у тебя глупая-глупая!

– Очень даже не глупая, – думая о своем, сказал Павел. – Вот всегда так! – вдруг рассердился он. – Не знаем человека, а наговариваем на него… Будто мы сами закон для всех и совесть!

– Да я не про нее! – Вадим давно не видел Павла таким возбужденным, обычно его трудно было расшевелить, а уж разойдется – не остановишь.

– Выходит, я дурак? – гневно взглянул Павел на приятеля.

– Паша, я буду шафером на твоей свадьбе, – широко улыбнулся Вадим.

– Свадьба? – вытаращил на него глаза Павел. – О какой свадьбе может быть речь, если я еще не закончил университет? Да и она еще учится в школе.

– Везет же людям – влюбляются, – вздохнул Вадим. – А я пуст и холоден! – Последние слова он произнес с ноткой самолюбования. – На концертах я иногда читаю Пушкина…

В дверях Эдема ангел нежный
Главой поникшею сиял,
А демон мрачный и мятежный,
Над адской бездною летал…

– Посмотреть бы на тебя на сцене, – сказал Павел. Суровые складки на его лице разгладились. Стихи он прослушал с вниманием, да и стоявшие поблизости парни и девушки с интересом поглядывали в их сторону.

– Не придется тебе больше увидеть меня на сцене, – проговорил Вадим. – Вернусь в Великополь и подам заявление. Прощай, театр! – И еще раз, громче, с выражением, прочел:

Артист, поверь ты мне, оставь перо, чернилы,
Забудь ручьи, леса, унылые могилы,
В холодных песенках любовью не пылай;
Чтоб не слететь с горы, скорее вниз ступай!

Пришел Кузьма Петухов и снова взялся за аккордеон. Павел поспешно направился к появившейся на площадке Лиде Добычиной. Вадим стал искать глазами Анфису, но ее нигде вроде не видно было. Он уже подумал было податься к дому, как акушерка сама подошла к нему.

– Потанцуем? – запросто предложила она.

– Не хочется, – отказался Вадим.

– Честно говоря, и мне не хочется, хоть ты и артист, а на ноги как слон наступаешь… – отомстила она.

– Ты изволишь шутить, герцогиня, – улыбнулся он.

– Это из какой пьесы?

– Шекспир, – не задумываясь, брякнул он.

Они вышли на улицу, звезды мерцали на небе, луна стояла над водонапорной башней, обливая серебристым светом деревянную крышу.

– Прогуляемся немного? – сказала Анфиса, властно беря его под руку. – Почитай мне стихи…

– Кого ты любишь? – поинтересовался он.

– Никого, – вздохнула она. – Не везет мне в любви.

– Я тебя спрашиваю: кто тебе из поэтов нравится? – рассмеялся Вадим. – Пушкин, Лермонтов, Есенин? Или Тихонов, Твардовский, Симонов?

– «Жди меня, и я вернусь…» – вспомнила она строку из Симонова.

Вадим подхватил и с выражением прочел популярное в то время стихотворение. Потом декламировал отрывки из Блока, Есенина, Пушкина. Однако скоро выдохся и замолчал. Не так уж много стихов он помнил наизусть.

– Ты всем девушкам читаешь стихи? – спросила Анфиса.

– Тебе – первой, – солгал он.

Они пошли вдоль заборов в сторону водокачки. Людской шум за спиной становился все глуше, лишь резкие звуки аккордеона вспарывали тишину.

– А где же твой Уксус? – поинтересовался Вадим. – Почему он нас не преследует? Не бьет мне морду?

– Его звать Вася, – улыбнулась она. – Это я его Уксусом прозвала.

– А меня как?

– Артист!

– Богатая у тебя фантазия…

– Живем в одном доме, а как чужие, – негромко произнесла она.

Он почувствовал, что локоть ее прижался к его боку. Смотрела она себе под ноги, и он обратил внимание, что ресницы у нее пушистые.

– Бабушка говорит, что сердце не лукошко, не прорежешь окошко.

– Это она про меня? – сбоку взглянула на него Анфиса.

– Я думаю, это ко всем относится.

– Ты знаешь, что твоя бабушка умеет лечить?

– Тут одна бабка жила, ее звали Сова, настоящая колдунья была, – вспомнил Вадим. – Могла запросто приворожить девушку к парню, и наоборот. Года три как умерла.

– Глупости все это, – вздохнула Анфиса. – Если сердце к кому не лежит, и ворожба не поможет. – Она снова по-птичьи взглянула на него: – Вот ты стал бы привораживать к себе девушку, которая тебя не любит?

– Меня никто не любит, – вырвалось у него. – Да и я никого не люблю.

– Вы только посмотрите, какие мы демонические! – рассмеялась она. – Какие мы все из себя таинственные, такие-разэтакие! Ну прямо Печорин!

– Ты Лермонтова читаешь?

– Мы в лесу живем, пню молимся, лаптем щи хлебаем… Куда уж нам до вас уж! Больно заносишься, артист! Будто сам не жил тут и в школу не бегал!

– Я тут партизанил, – не удержался Вадим.