Когда боги рыдают (СИ)

— А сгоняем-ка на фазенду Сёмы, — предложил неунывающий Пискарь, худощавый мужчина сорока пяти лет, весь синий от лагерных татуировок. — Там Папаня тоже тайничок сделал, я точно знаю!

Дом покойного Мозжейко находился всего в десятке километрах, и Габаю показалось вполне естественным, что Папанин мог наведаться к приятелю и спрятать ценности у него. Бандиты отправились туда.

В тайнике у Сёмы, словно бы в насмешку над ними, лежали лишь две скомканные десятирублевые купюры…

Посовещавшись, братки решили съездить в Щербинку. По пути в Москву Папанин наверняка проезжал через этот подмосковный городок, а значит, мог спрятать вещи там. В окрестностях Щербинки у бандитов имелась «берлога». Она, правда, посещалась ими редко, но многие знали, что Папанин и там оборудовал тайник.

Сгустились тучи и усилился ветер, предвещая дождь, когда братки подъехали к одиноко стоявшему на окраине леса двухэтажному деревянному дому с высокой крутой крышей, увенчанной флюгером в виде стрелки. Дом был старый, захламлённый, с выломанными дверями и оторванными ставнями. Выгнав из него каких-то бродяг, бандиты быстро отыскали тайник в подвале. Он тоже был пуст.

Габая прошиб холодный пот. Перед его мысленным взором возникло маленькое, морщинистое, с колючими глазками лицо Жихаря, и у него противно засвербело под рёбрами. Ему почему-то вспомнилось, как Жихарь со своим подручным Нугзаром допрашивали какого-то мужика, который им чем-то не угодил. Вор матерился и кричал Нугзару, чтоб бил сильнее. Нугзар очень старался, крякая при каждом ударе как мясник. Габай знал, что Нугзар любит бить своих пленников по селезёнке, считая, что боль будет сильнее, чем если бить по почкам. Селезёнка у Габая заранее болела.

В Москву он вернулся злой и встревоженный, и сразу опрокинул в себя полный стакан водки. Приказал каждому бандиту «напрячь мозги» и вспомнить всё, что тот знает про папанинские тайники. Решено было завтра с утра проехаться по всем тайникам и осмотреть их. Все до единого.

Глава 3

Весь следующий день братки ездили по квартирам и осматривали тайники. Не найдя ничего в Москве, устремились в Подмосковье.

Похищенные камни хранились у Папанина целых пять дней — вполне достаточный срок, чтобы отвезти их куда угодно. За это время Папанин побывал в гостях у Качка, в его деревенском доме в Бронницах, и в Наро-Фоминске, у Толубеева. Папанин мог спрятать камни у них, причём втайне от хозяев, как это он не раз проделывал. Жилища Толубеева, Качка и других братков были тщательно осмотрены, тайники в них найдены, но и там ничего интересного не оказалось, если не считать обнаруженных в тайнике у Толубеева двух тысяч долларов и золотого перстенька. Рослый, с привлекательным мужественным лицом Коля Толубеев, стыдливо запинаясь, объяснил, что перстенёк он собирался подарить любимой девушке, а деньги приготовил на поездку с ней в Египет…

Тем же вечером, вернувшись к себе, Габай опорожнил почти полбутылки водки. Рыгая, мучаясь изжогой, он лёг, и перед ним снова появилась собачья мордочка Жихаря.

— Камни нашёл? — злобно оскалившись, визжал законник.

— Найду, гадом буду, — в сотый раз обещал Габай. — Не могли они пропасть.

— У Нугзара в подвале потолкуем! — вопил вор. — Всё вспомнишь! Нугзар ещё не таким развязывал язык!

Габай зарыдал.

— Да чего вспоминать-то…

— Кровью умоешься!

Обмякшего Габая схватили и швырнули на грязный пол. Он заскулил, задёргался, отбиваясь от Нугзара.

— Это всё раздолбай Папаня… — выл он, пытаясь отбиться от сильных нугзаровых рук. — Надо же было ему подохнуть не вовремя…

Но его держали крепко.

— Шеф, ты чего? — вдруг послышалось над самым ухом. — Снится, что ль?

Раскрыв глаза, Габай вгляделся в бледный полумрак и обнаружил, что находится у себя в комнате, причём лежит почему-то не на кровати, а на полу. Гугнивый с Качком держали его под руки, видимо собираясь втащить обратно на кровать.

— На, выпей, легче будет, — Пискарь поднёс ему стакан.

Габай, стуча зубами о стекло, выхлебал водку до дна, закусил протянутым огурцом и только тогда, наконец, смог самостоятельно подняться с пола. Поддерживаемый братками, он уселся на кровать.

— Никто не звонил?

— Никто, — ответил Гугнивый.

За окном серело скучное дождливое утро.

«Жихарь, может, и звонить не будет, — уныло подумал Габай. — Сразу подвалит сюда со своим отморозком Нугзаром, а тот ещё ораву громил с собой приведёт… Попал я…»

— Думайте, куда Папаня мог камни заныкать, — пробормотал он. — Думайте все. Он сказал, что схоронит их в обычном месте… — Габай посмотрел на Пискаря. — В каком «обычном месте»?

Пискарь пожал плечами.

— У себя, наверное, где же ещё?

— Мы вчера там были! Нету там ничего!

Браток не ответил.

Все разбрелись по углам, опасаясь разговаривать на эту скользкую тему. Габай, сопя, направился в туалет.

Он спускал воду, когда затрезвонил телефон. Все посмотрели на аппарат, но никто не сдвинулся с места. Габай медленно, как в трансе, подошёл к столу, положил руку на трубку. Подождал. Может быть, гудки прекратятся… Но телефон продолжал настойчиво звонить.

Прошла минута, прежде чем главарь поднял трубку.