Когда боги спали

— Не хочется признавать, — сказал он, когда торговец лошадьми замолчал, — но человек прав. Здесь совсем недавно прошел караван.

Бадави вытер глаза и нос рукавом.

— Вот видишь, господин, — сказал он. — Я говорил правду. Даже Гифф это подтверждает. А ведь мы с тобой оба знаем, как он меня ненавидит. Хотя, разумеется, я и заслужил это…

— Заткнись, человек! — сказал Гифф. — Если ты еще хоть раз осмелишься осквернить мое имя своими устами, я отрежу тебе голову, чтобы сделать из нее ночной горшок!

Бадави поклонился, трепеща.

— Прошу вас, — сказал он. — Я вовсе не собирался никого задеть.

Сарн не обратил никакого внимания на этот диалог. Он разглядывал широкую дорогу. Дорогу, протоптанную в крепкой каменистой почве веками путешествий по ней. Он устремил взгляд к заснеженным горам, размышляя, насколько богатой добычей может стать этот караван.

Словно прочитав его мысли, Бадави сказал:

— Я думаю, караван идет из Каспана. — Он указал на северо-запад, в том направлении, где приблизительно располагался Каспан. — Хозяин каравана несомненно ведет его через Божественный Раздел в Валарию. Эта дорога тянется на несколько тысяч миль — разумеется, в два конца. И как вы, господин, уже несомненно догадались, ни один купец не отправится в столь долгий путь, если не ожидает хорошей прибыли от приложенных усилий. Захватите этот караван, господин, и вы обретете целое состояние.

Гифф прислушивался со вниманием, понимая, что торговец лошадьми говорит правду. Плюс к этому его восхищала еще одна вещь.

Он щелкнул когтями, привлекая внимание Сарна, и затем просто сказал:

— Ну теперь-то с ним все закончено?

Бадави изумленно уставился на него:

— Что вы хотите этим сказать?

Демоны не обратили на него никакого внимания.

— В общем, я не вижу, чем он еще может быть нам полезен, — сказал Сарн. — Мы нашли то, что хотел король Манасия, и то, что нужно нам. Как только захватим караван, можно возвращаться домой.

— Так с кем покончено? — не отставал Бадави. — О ком вы говорили, господа?

— Ты обещал мне, что я могу убить его, — подчеркнул Гифф.

— Вы имеете в виду меня? — спросил Бадави. И вновь заплакал. — Только не меня, — захныкал он. — Вы не обо мне говорили!

Сарн снял с когтистой лапы огромное кольцо, украшенное драгоценным камнем, и бросил Гиффу, который подхватил его на лету.

— Я выкупаю свое обещание, — сказал Сарн. — Он меня устраивает больше, чем тебя. Скажем так, что я еще не совсем возненавидел его. — Он обнажил клыки. — Да потом это и плохо для здоровья демона так поворачивать события.

— Я готов на все, господин, — хныкал Бадави. — На все.

Гифф раскатисто рассмеялся и надел кольцо на палец.

— Обещание возвращено, — сказал он.

Сарн заставил скакуна подойти ближе к хнычущему Бадави. Скакун отвернул морду в сторону, не вынося человеческого запаха. Он даже фыркнул, но Сарн успокоил его, ударив каблуком по ребрам.

— Посмотри на меня, человек, — сказал демон.

— Нет, нет, я недостоин смотреть! — завопил Бадави, пытаясь отползти.

— Я сказал, посмотри! — взревел Сарн.

Бадави съежился на земле, словно крик демона обладал силой удара. Затем медленно поднял глаза. На него сверху пристально взирали огромные желтые глаза. Сарн взмахнул рукой, и тело торговца лошадьми внезапно напряглось. Оно не слушалось воли Бадави, хотя тот не потерял возможности думать и испытывать страх.

— Не бей меня, господин, — пронзительно воскликнул он.

— Я и не собираюсь, человек, — ответил Сарн. — Я не хочу пачкать руки твоей трусливой кровью. Нет, ты умрешь той смертью, которую заслуживаешь, человек. Смертью, которую изберут для тебя боги. Пока же они не внушили такой мысли моей голове.

— Прошу тебя, господин! — взмолился Бадави.

— Молчать! — рявкнул Сарн.

Бадави оцепенел.

— Возьми этот нож, — сказал Сарн, протягивая ему изукрашенный кинжал. Пальцы Бадави помимо его воли разжались, и он взял нож.

Сарн указал на землю.

— Рой себе здесь могилу. Да рой поглубже, чтобы ничего не подозревающий шакал не отравился твоим разложившимся трупом. И рой пошире, чтобы она вместила всю твою раздувшуюся тушу.

Подобно послушным часам, Бадави встал на четвереньки и принялся рыть.

— Когда сделаешь это, человек, — сказал Сарн, — залезай в могилу и режь себе живот. И я хочу, чтобы ты делал это медленно. Чтобы в полной мере изведать боль.

Мозг Бадави вопил:

«Нет, нет, я не должен этого делать!»

Но он продолжал копать, вгрызаясь в землю ножом и отгребая почву и камни окровавленными пальцами. Он был не в состоянии замедлить работу, не говоря уж о том, чтобы вообще остановиться. И он понимал, что как только остановится, то тут же примется исполнять последнюю часть приговора Сарна. Как и приказано, он сам покончит с собой — медленно и мучительно, как только дух вытерпит.

Его посетила безумная мысль. Все из-за верблюда. Именно тогда удача впервые отвернулась от него. Когда он из-за любви к верблюду похитил приданое дочери.

«Но он же был таким прекрасным животным, мой Сава, — подумал он. — Таким белым, таким белым…»

Белым, как снега Божественного Раздела.