Когда боги закрывают глаза

– Разве мало мест, где наркоманы отовариваются?

– Он никогда наркоманом не был.

– Ну, может, кто-то ему дал? Для вот таких целей – вырубить кого-то, когда это необходимо, – Ева оглядела кухонный стол. – Вам не надо кофе пить, лучше чай. Давайте все чаю выпьем. И постарайтесь не думать о том, что произошло, не зацикливайтесь на своем состоянии.

– Ванька, сволочь, не ожидал от него такого. Ведь были когда-то друзьями, – Мещерский мрачно сверкал глазами. – Вы по поводу него приехали?

– Нет, Сережа, мы совсем по другому вопросу, – сказала Катя.

Крепкий ароматный черный чай она разлила по чашкам сама.

– Расскажи нам, пожалуйста, о той ночи, когда в тайге упал «Прогресс», – попросила она. – Как там все происходило? Поподробнее. При каких обстоятельствах пропал твой друг?

– Рюрик Гнедич?

– Да, Рюрик.

– А зачем это вам? Вы что, его искать отправитесь? – Мещерский обернулся к Долгову. – Вы по поводу той жалобы в прокуратуру насчет того, что мер никто по его розыску так и не принял?

– Нет-нет, Сережа, это не по поводу жалобы, я тебе потом все объясню, – Катя старалась быть мягкой с ним – все же опоенный зельем друг Сережечка. – Ты нам расскажи во всех подробностях, как вы потеряли Рюрика Гнедича в ту ночь в тайге, когда упал «Прогресс».

– В общем, дело было так…

И Мещерский стал рассказывать. И долго рассказывал. И они не перебивали его – ни Август, ни Ева, ни Катя.

– …Вот, а потом нас отвезли на ту базу военную, но об этом я не могу говорить, с нас там подписку взяли о неразглашении, – Мещерский на секунду умолк. – В общем, мы заблудились в ту ночь, когда стали его искать сами, увязли в том чертовом болоте. А Рюрик… он же как ребенок, хоть и здоровый лоб, он в пришельцев верил. Бросился в одиночку сражаться с ними, когда ему померещилось, что это тарелка приземлилась, что это начало вторжения.

– И что, никаких следов? Ну, потом? Поиски ведь несколько месяцев продолжались, – сказал Август Долгов.

– Ничего. Я, Матвей, Инга – мы все старались, но первое время в тайгу даже лесников не пускали. Все военные, туда столько военных нагнали.

– Ваш друг мог в ту ночь тоже забрести в болото и утонуть. – Ева вздохнула.

– А мог и не утонуть, – сказал Август. – Что, если он не утонул, а?

– Да, – в тон ему заметила и Катя. – Что, если он не утонул в болоте, а первым нашел то место катастрофы?

– А потом что же, его обнаружили военные? – Август встал с африканского тамтама.

– Все это лишь гипотеза, – сказала Ева.

– Вы же сами предположили возможность контакта. В результате чего и возник видоизмененный образец.

– Да, но я… я как-то вовсе не думала о живом человеке.

– Вот что, надо еще раз допросить того парня-студента, – Август что-то прикидывал в уме. – Клочков его фамилия. Пусть вспомнит во всех деталях – как выглядело то, что они видели в Ховринской больнице. На что хоть это было похоже.

– А при чем тут Ховринская больница? При чем вообще тут Рюрик? – тревожно спросил Мещерский. – Вы что, считаете, что он жив?

Глава 38 Экспертиза

Совещание у начальника главка полковник Гущин выдержал стоически. Сделал обстоятельный доклад по результатам дела, хотя хвалиться особо пока нечем, однако и сложа руки оперативная группа тоже не сидела и не сидит.

Когда все закончилось, он вздохнул с невероятным облегчением и сразу, боясь, как бы его опять не задержало какое-нибудь ЧП в главке, на служебной машине отправился в экспертно-криминалистическое управление.

Он давно уже хотел сам лично побеседовать с экспертами-криминалистами о тех выводах, которые сделали они.

В ЭКУ он отправился прямо к своей старой приятельнице (и в оные годы предмету сердечных мук и нежных симпатий) Лидии Борисовне Колмановской – тоже полковнику, заведующей лабораторией специальных исследований.

Об их старом романе в главке знали, но было это давно, когда Гущин только-только перешел в область с Петровки, а Лидия Борисовна, окончив аспирантуру, аттестовалась и надела форму с погонами.

Она так и не вышла замуж… А Гущина она на пике их бурного служебного романа выгнала вон, узнав, что, помимо официальной семьи и законной супруги, он имеет также вторую семью в подмосковном Новом Иордане, где его любовница только-только родила ему пацана.

Сыну теперь стукнуло двадцать пять, а значит, много воды уже утекло, но сердце… Надо признаться, что толстый, лысый, старый (в глазах Кати) полковник Гущин ехал в ЭКУ к предмету своих прежних воздыханий с опаской и душевным трепетом.

На совещаниях они, конечно, встречались с Колмановской и по делам контактировали.

И каждый раз сердце Гущина екало. Лида Колмановская… не тебя ли я пропустил в своей жизни, не ты ли могла быть той единственной, да вот не стала?

– Что кряхтишь? Спина, что ли, болит? Радикулит? – безжалостно осведомилась Лидия Борисовна – полная цветущая брюнетка в белом халате, благоухающая духами «Герлен», с крохотными алмазными сережками-гвоздиками в ушах, сверкавшими гораздо менее ярко, чем ее черные очи.

Гущин зашел в ее лабораторию, вежливо постучав, а садясь в кожаное вертящееся кресло у стола с мониторами компьютеров, и правда закряхтел.