Когда была война (СИ)

У Лизы плохо сгибалась левая рука, а Промахновский ещё не до конца отошёл от тяжёлой, полученной под Веной контузии - плохо слышал и порой не воспринимал речь, не понимал сказанных слов, путался в них. Врачи уверяли, что со временем всё пройдёт, нужно только подождать, и Лиза безоговорочно верила. Верила, что всё будет хорошо, потому что должно быть хорошо - не для того они прошли ад войны, чтобы было плохо.

Она работала инструктором в снайперской школе. Раз в месяц-два наведывались надоедливые газетчики, чтобы насобирать материала на ещё одну статью о легендарной снайперше, русской волчице, хотя их и без того вышло уже не меньше трёх десятков в самых разных изданиях. Лиза всегда давала им интервью, пусть и не горела охотой, и вскоре её стали даже узнавать на улицах.

- Знаменитость не хуже Орловой! - смеялась она. - Того и гляди, в кино подамся! Буду звездой экрана!

- Лучше будь моей звездой, - улыбался в ответ Промахновский. - И свети только мне.

Водитель затормозил у входа в школу. Лиза выбралась из автомобиля, опираясь на руку супруга, и вдруг вспомнила:

- Саш, а ты текст взял?

- Что? - не понял он.

- Ты текст взял? - терпеливо повторила Лиза.

Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять её слова, потом он кивнул.

- Да, не беспокойся. В кармане лежит.

Лиза протянула руку.

- Дай.

Он вытащил из внутреннего кармана пиджака свёрнутые вчетверо листы бумаги, испещрённые печатным текстом. Отцовская машина, фырча мотором, покатилась дальше по улице, а они рука об руку вошли в просторное фойе. Сегодня у школьников проходил день скорби и памяти жертв войны, и Лизу с Промахновским пригласили в качестве почётных гостей. Их встретила завуч школы, дородная дама лет пятидесяти с необъятной талией и двойным подбородком. Тусклые, мышиного цвета волосы были собраны в строгий пучок, в ушах болтались длинные серьги.

- Елизавета Николавна! - обрадовалась она. - Здравствуйте, здравствуйте. Сан Михалыч, как поживаете?

Завуч протянула руку для пожатия, и Лиза на короткое мгновение сжала её в своей ладони.

- Спасибо, Людмила Юрьевна, с божьей помощью.

Та продолжала сиять улыбкой.

- Ой, как я рада вас видеть! Красивая вы пара, что уж тут сказать... Ну, как вы, Сан Михалыч? Контузийка-то прошла?

Её манера постоянно сокращать совершенно любые, даже неподходящие слова до уменьшительно-ласкательных неимоверно раздражала Лизу, но она не подала виду, наоборот, доброжелательно улыбнулась.

- Проходит понемногу, Людмила Юрьевна, спасибо, - с паузами ответил Промахновский.

- Ну слава богу, - вздохнула завуч. - Дай-то бог, всё наладится.

Она повела их в актовый зал, по пути рассказывая о школьных нововведениях, учениках и даже о мебели. Лиза не слушала. Ей-богу, она всё это слышала уже девятого мая, на праздновании Дня Победы. Тогда их тоже позвали выступить перед детьми.

Пионеры уже расселись на выставленных рядами стульях. Людмила Юрьевна встала перед ним, растянула в улыбке свои мясистые губы и объявила:

- А сейчас дети, вам расскажут о войне и о наших героях ветераны Александр и Елизавета Промахновские. Они прошли всю войну от начала до конца.

Лиза развернула листки с текстом, который приготовила заранее. Промахновский взял свободный стул и поставил так, чтобы она могла сесть лицом к школьникам. Лиза поблагодарила его взглядом и, опустившись на сиденье, окинула детей взглядом. Они все как один с любопытством глазели на них, затаив дыхание в ожидании интересного захватывающего рассказа.

- Мой военный путь начинался отсюда, из Бреста, - начала Лиза. - Я никогда не думала, что в один день на меня обрушится война, и... - Она запнулась. - И это было очень неожиданно. И точно так же никогда не думала, что буду служить в армии. И как-то так получилось, что я стала снайпером...

На неё были устремлены не меньше пятидесяти пар глаз, и она внезапно растерялась. А что рассказывать? Просто читать заготовленную речь? Нет, так не пойдёт. Нужно не просто высокопарно произносить патриотичные слова - нужно максимально передать им всю горечь, весь ужас войны.

Она прокашлялась и, сложив листки, сжала их в руках на коленях.

- Немцы не жалели никого. Ни старых, ни молодых, ни детей. Знаете, сколько погибло ваших ровесников? Не перечесть. Ребята моложе вас... шли в партизаны, в подполья. Я точно знаю, что их вклад в победу велик, велик настолько, что и не описать словами.

Дети слушали. Лиза всё говорила и говорила, чувствуя, как порой подступают к глазам слёзы. Она вспоминала своих сослуживцев, которые уже никогда не вернутся домой, рассказывала о самых страшных днях войны. Даже Людмила Юрьевна притихла, разглядывая стену. В глазах плескалась отчаянная горечь.

- ...И пусть никогда, дети, никогда на вашу долю не выпадет война, - сквозь слёзы закончила Лиза. - Пусть вы никогда не увидите кровь своих друзей и близких. Это страшно. Растите, учитесь, стройте свои семьи... - Она зажмурилась на секунду. - Просто живите. И всегда помните: погибли они за ваше счастье. За ваши жизни. Все они герои, дети. Все до одного.