Когда человека не было

Лес уснул в молчании и пробудился в молчании. Первые крики чин-ги раздались с деревьев и одиноко умолкли. Чунги вслушивались, чтобы услышать какой-нибудь шум, изумленно наклонялись с деревьев, чтобы увидеть тень какого-нибудь зверя, но напрасно. Было странно тихо, непривычно тихо. Это молчание показалось им еще опасней и грознее, чем если бы они увидели грау.

Буря оборвала на ветвях все плоды. Чунги поняли, что должны спуститься на землю, чтобы поесть. Но, боясь мертвой тишины, никто из них не решался первым спрыгнуть на землю, так как все необъяснимое пугало их гораздо больше, чем самые свирепые сильные хищники. Гонимые этим чувством страха перед неизвестной опасностью, они стали собираться группами. Каждому из них близость остальных внушала большую уверенность. И вот они стали спускаться с ветки на ветку, медленно двигаясь, подозрительно вслушиваясь, внимательно вглядываясь и принюхиваясь. Туловища их нависли над землей, как привязанные к ветвям мешки.

Первым соскочил на землю чунг, тотчас же выпрямился и встал спиной к дереву. Глаза у него неспокойно забегали. Вслед за ним соскочили и другие чунги. И каждый, едва спрыгнув, тотчас же вставал на задние лапы, спиной к древесному стволу. Потом они все вместе, напрягая зрение и слух, опустив жилистые передние лапы, двинулись между деревьями и кустами, приготовившись ко всяким неожиданностям.

И вдруг они с ревом отпрянули и вперегонки бросились по деревьям. Разинув широкие пасти с сильно выступающими вперед челюстями, они разорвали молчание леса своим грозным ревом. Шерсть у них над глазами взъерошилась и поднялась дыбом, глаза сверкали дикой яростью…

Среди кустов лежал большой грау, неподвижно вытянув свое рыжее тело. Впервые грау лежал так, не желая взглянуть на ревущих чунгов. Это само по себе уже было странно и необычно. Чунги впились в него сверкающими глазами и ждали, что вот-вот он вскочит и зарычит на них.

Но грау не пошевелился, не вскочил, не зарычал. Он неподвижно лежал в кустах, оскалив зубы и расслабив свои упругие мускулы. И вдруг чунги умолкли и в величайшем изумлении замигали глазами: грау был мертв!

Но, хотя и сознавая, что грау мертв, они не сразу посмели слезть настолько силен был страх перед этим сильным, свирепым хищником. Лишь позже, когда большинство из них победило первый испуг, взъерошенные, грозно ворчащие чунги слезли наземь и сбившись в толпу, стали подходить к кустам, где лежал грау. Один чунг протянул переднюю лапу к грау и отскочил назад. Тотчас же отскочили и другие чунги. Потом они начали вдруг подскакивать и всхлипывать. Это всхлипывание и подскакивание означало: «Грау мертв, грау мертв, грау мертв! Грау неподвижно лежит в кустах, грау оскалился и лежит в кустах! Грау больше не может убивать! Грау больше не может нападать!». Пома вместе с другими вертелась и подскакивала, и детеныш болтался на ее крупном теле, как орех на ветке.

В тысячелетнем лесу смерть одного животного была жизнью для других. Небесный гнев избавил лес от ми-ши и вместе с тем убил грау. Чунги не могли поверить своим глазам: этот сильный, непобедимый, жестокий хищник, мешавший им жить на земле, был мертв! Тот кто прогнал их с земли, заставил их рождаться и умирать на деревьях, был мертв… Он уже не может подкрасться к ним, прыгнуть на них, перегрызть им горло… Бесконечно изумленные и обрадованные, они щурились и мигали глазами… но нет, радоваться они не смели. Только удивлялись, не смея обрадоваться.

Но то, что они увидели позже, окончательно поразило их. Земля была усеяна трупами крупных, сильных, свирепых зверей. Грузный мут задрал ноги кверху, загнул толстую шею и вонзил в землю свой страшный рог; огромный толстый тси-тси обвился чешуйчатым телом вокруг ствола дерева, вывернул белесоватую шею и выпучил глаза. Болтался, застряв головой в ветвях невысокого дерева, повешенный гри. В тесном промежутке между двумя стволами стоял, словно уснув, гигантский хо-хо. Куда бы чунги ни посмотрели, всюду они видели трупы захлебнувшихся зверей: горбатых хе-ни с оскаленными мордами и высунутыми языками, пестрошкурых дже с кудрявой гривой на выгнутой шее, трупоедов ри-ми с острыми торчащими ушами.

Весь этот день чунги провели на земле, изумленные, обрадованные, любопытные. Все звери, задрав кверху ноги, запрокинув головы, лежали среди деревьев мертвые, неподвижные, грозно оскаленные. Мертвые были и хо-хо, и грау, и ланч, и хе-ни, и ри-ми. Ничей рев, ничей хищный вой не нарушали молчание этой обширной гробницы.