Когда человека не было

То, что он выполз из норы, обрадовало не только маленьких, но и взрослых чунгов. Все сразу заурчали и подскочили к нему так быстро, что он не смог бы убежать и скрыться, даже если бы у него хватило сил на это. Один из маленьких чунгов, грызя кость, присел около него, и кость оказалась перед самой мордочкой ла-и. Маленький ла-и вдруг жадно вцепился в нее и заворчал. Это показалось чунгам очень интересным и забавным, и они начали урчать и подпрыгивать.

Маленький ла-и очень ослабел, так ослабел от потери крови и нескольких дней голодовки, что, встав на три здоровые лапки, качался и падал. А двое малышей, которые не могли понять, почему он так слаб, смотрели на него, как на живую игрушку, кричали и хватали его то за уши, то за хвост. Маленький ла-и уже не пытался защищаться или убегать. Его звериное сознание было словно поражено могуществом гигантских существ, убивших и-вода и этим спасших его от растерзания. Быть может, он даже понимал, что совершенно беспомощен и что у него нет ни силы, ни возможности защищаться или убегать; а может быть, инстинкт подсказывал ему, что в чунгах нет свирепости и-вода, что они не съедят его и что при них ему безопаснее, чем в лесу, где смертельная опасность подстерегала бы его на каждом шагу.

Чунги предоставляли ему ползать на брюхе, обнюхивать пещеру и догрызать кости, которые иногда приносили с собою. Таким образом, ла-и привык к их присутствию; когда все уходили, он забирался в самую темную и глубокую впадину и там дожидался их возвращения. Он не смел выйти из пещеры, так как снаружи таились и-вод, кат-ри и много других крупных, сильных быстроногих хищников.

И все же он всем своим существом стремился к свету, который лился из входа в пещеру и неотразимо привлекал его. Не однажды он подкрадывался к устью пещеры, стремясь снова очутиться в густых кустах, в диком, полном опасностей лесу. Но ужас перед большим рыжим и-водом, притаившимся снаружи и поджидающим его появления, чтобы схватить и съесть, заставлял его снова прятаться подальше от входа в пещеру. Он не посмел выйти наружу ни в последующие дни, ни еще много дней спустя.

Постепенно маленький ла-и оправился, окреп и потолстел, а кроме того, подрос. Чунги часто приносили куски мяса и кости, а на костях оставляли немного мяса, так что он не голодал. Светло-рыжая шерсть у него сделалась блестящей, уши стояли торчком, а хвост повиливал в знак удовольствия. Глубоко в его зверином сознании засветилась искорка понимания, что хотя он и отличался от «всемогущих» чунгов, но все же является чем-то вроде члена их группы.

Он научился узнавать каждого из них по запаху; и хотя подскакивал только на трех лапах, — перегрызенная четвертая висела, — услыхав их возвращение, он быстро выбегал им навстречу из глубины пещеры к входу. Страх, что чунги могут съесть его, исчез окончательно, сменившись чувством уверенности, привязанности, благодарности.

Самую большую привязанность он испытывал к близнецам, так как они не только перестали дергать его за хвост и уши, но и позволяли ему лизать и обкусывать кости, которые сами грызли, да еще и хихикали при этом от удовольствия. Большую привязанность испытывал он и к Молодой поме, которая иногда брала его и заботливо почесывала, как почесывались и сами чунги.

Время шло. Маленький ла-и еще больше подрос и осмелел. Так, когда чунги бывали в пещере, он осмеливался подходить к самому входу. Он останавливался там, вглядываясь, насторожив уши, и нюхал, нюхал. Иногда тело у него напрягалось, словно он вот-вот выскочит наружу и изо всех сил устремится к манящему, свободному лесу. Но довольно ему было услышать даже самый слабый подозрительный шум или голос хищника, чтобы он тотчас же кинулся обратно и спрятался позади чунгов.

Представление о кровожадном и-воде все еще преследовало его и наполняло страхом. Этот же страх заставлял его ночью подползать к чунгам и ложиться поближе к ним: так им будет легче спасти его, если и-вод за ним погонится.

Однажды ночью чунги были разбужены внезапным визгом ла-и, вскоре перешедшем в ужасающий вой. Вместе с тем ла-и заметался во все стороны, кинулся было к устью пещеры, но, сделав лишь несколько прыжков, быстро вернулся к чунгам и снова рычал и выл.

Проснувшиеся чунги вскочили и тоже зарычали тревожно и предостерегающе. Поведение маленького ла-и было необычным и указывало на какую-то опасность. Это чунги поняли скорее инстинктивно, чем разумом. Да и размышлять времени не было, так как в устье пещеры появились два громадных силуэта. Ночь была ясная и светлая, снаружи сияло желтое светило, и в его мягком, бледном свете чунги ясно различили двух мо-ка.