Когда деды были внуками

Впереди нее, оповещая о ее приближении, несся глухой гул; в нём не было определенных звуков, но он был всем понятным голосом толпы.

По мере приближения к бараку, где Савка и Андрей, сытые и в сухой одежде, блаженствовали у горячей плиты, гул усилился, перерос в разноголосый галдеж. Потом постепенно стало стихать: толпа прошла мимо.

Вскоре на крыльце затопали ноги, заработали голик и скребок, очищая грязь.

Ребята напряженно вслушивались, не спуская глаз с двери. Сейчас войдут земляки… Те, что поразили воображение ребят своими костюмами и часами. Те, которые добыли себе на шахте то счастье, за каким сейчас приехали и Андрей и Савка.

Дверь открылась…

И в нее повалили невиданные люди. Страшные, черные, со сверкающими белками глаз на черных худых лицах, с черными корявыми руками.

Хриплыми раздраженными голосами они выкрикивали непонятные ребятам слова: «крепи», «штреки», «лава», «обвал» — видимо продолжая разговор. Только ругали кого-то понятно: по-русски. Ребята оторопело вскочили на ноги, попятились подальше от двери, не сводя с нее глаз.

В голове мелькали испуганно догадки: кто эти люди? Да и люди ли это вообще? Может, какая нечистая сила?

А «нечистая сила», увидев ребят, на миг смолкла и остановилась, а затем оживилась, зашевелилась и заговорила обыкновенными теплыми человеческими голосами простые понятные слова:

— Гляди-ка, приехали-таки, желторотые…

— Здорово, орлы! Ну как: тумакам-то счет подвели? Сколько на брата вышло?

— Рихметики ихней для счета не хватило! — шутили и смеялись кругом, одновременно похваливая ребят за проявленную энергию: каждый по собственному опыту знал, чего стоит безбилетному дорога.

Савка ободрился и, стараясь не уронить собственного достоинства, сказал:

— Что там тумаки считать? Нам на шею их не навешали. Что было, то сплыло!

— Правильно! — сказал, сверкнув белками на черном лице, шахтер, сидевший на скамье в ожидании своей очереди. И стукнул при этом кулаком по скамье. По этой привычке ребята узнали Андреева соседа — Семена Сажина. — Правильно! Мы по мелочам считать не будем: когда-нибудь все зараз подочтем! И с кого надо — спросим!

Перекидываясь словами с ребятами, земляки умывались: кто в большом железном тазу возле двери, кто на крыльце. Несмотря на мыло и теплую воду, заготовленную заботливой стряпухой, добела отмыться никому не удалось: помимо угольной пыли, на лицах лежал и слой сажи от шахтерских коптилок. Но аппетита от этого ни у кого не убавилось: наелись все до отвала. А уж как ребячьи животы вторую такую нагрузку выдержали, они и сами удивлялись.

К концу обеда ребята признали всех, кто за последние пять-шесть лет приезжал в деревню на побывку: больше по повадкам и улыбкам, чем по лицам.

Смущало только отсутствие «кустюмов».

Наконец Андрей, не выдержав, спросил сидевшего рядом шахтера:

— Дяденька! А где ваши часы?

Минута изумления и молчания — потом оглушительный хохот.

Отсмеявшись и откашлявшись, тот ответил:

— А я их в шахте на гвоздочек повесил — в своей квартире!

Снова хохот, а потом невеселый и серьезный ответ:

— Ты думаешь, парень, что мы и на шахте такими ходим, как домой приезжали? Вот полезешь в шахты — увидишь, в чем там люди ходят; да и ходят ли вообще.

Сегодня за столом сидели долго: каждому хотелось узнать о своем, о родных, соседях, друзьях. Савка еле успевал отвечать. Андрей же, язык которого был еще неповоротливее, ограничивался кивками, подтверждающими слова Савки.

Стряпуха Анна Петровна убирала со стола освобождавшуюся посуду, а затем неожиданно подала чай.

— Чтой-то, Аннушка, ай праздник какой на сегодня сыскала? — спросил ее один из земляков.

— Для разговору это я, Иван Степаныч. Чтоб разговаривать охотней было.

Спать легли позже обычного. И, верно, многие в ту ночь были дома, видели ясное небо, солнце, поле и дышали чистым, свежим, душистым воздухом, потому что многие часто и глубоко вздыхали и улыбались во сне…

О шахтерском сне тех лет стоит поговорить особо.

Бараки — все без исключения — не обставлялись кроватями. Спали на нарах. Хозяева набивали в бараки по стольку человек, что мест на нарах для всех не хватало, хотя люди спали ребром, тесно прижавшись друг к другу. Чтобы перевернуться на другое ребро, надо было сначала приподняться на руках, потом втиснуться на старое место другим боком. Если опоздаешь — ближайшие соседи справа и слева, учуяв во сне свободное место рядом, повернутся на спины и твое место исчезнет, заполнится захватчиком. Те, кому не хватало мест на нарах, и любители поворочаться без помех спали под парами.

Все холостые, без исключения, вместо постельных принадлежностей употребляли собственную одежду и котомки.

Под нары залезли и Савка с Андреем. Спали по-царски (по сравнению с дорожными удобствами), не замечая мелких неприятностей от вековечных хозяев бараков — клопов и блох.

Лиха беда — начало