Когда деды были внуками

— Оттого что на карачках нужда тебя ходить заставляет, собакой не станешь. А вот ежели ты перед хозяином хвостом вилять начнешь да руки ему лизать — тогда ты и будешь настоящий хозяйский пес, хоть и в пиджаке будешь ходить и на двух ногах! — . сказал шахтер, по фамилии Катаев.

И при этом он выразительно поглядел на чисто одетого шахтера, вместе со всеми поднимавшегося из шахты и теперь шагавшего рядом. Тот, засунув руки в карманы и посвистывая, с безразличным видом повернул к конторе.

— Суконин — хозяйский прихвостень, — пояснил Катаев. — Приставлен к нам для ябеды. Вместе с хозяином гнильем нас кормит, гнилье для крепей достает: дешевле. А жизнь шахтерская ему еще дешевле: продает он ее хозяину за полбутылки при случае.

Дорога немного времени отняла: барак рядом. Обед тоже: глотали наспех, проголодались. Да и разносолы невелики: щи да каша, почти без масла. Земляки лучше кормились.

После обеда большинство шахтеров завалилось на нары, остальные занялись кто чем.

Разговаривали мало: усталому человеку не до разговоров. Все же поинтересовались:

— Ну, как день прошел, ребята? Спина-то еще цела?

— Спина-то цела, дяденька, а вот мешок, что на спине привязан был, в клочья изодрался! Чем завтра спину прикрывать? — уныло ответил Савка, разглядывая остатки злополучного мешка. — Такой был мешок здоровущий. Новенький дала бабушка. Самый изо всех мешков лучший…

— Нашего уголька ни один мешок не выдержит! — сказал из дальнего угла Катаев. — Как резанет его уголек-то, так и пополам, что твоя бритва.

— Тут брезент нужен, — вставил его сосед, ладивший в это время заплату на штаны, не снимая их с себя.

— Да где же мы его возьмем? — робко спросил Андрей. — Дома у нас такое не водится, брезент-то…

Но не успел он договорить, как самый первый их знакомец на этой шахте — Семихин уже вытянул из-под нар кусок брезента, разрезал его пополам и, приложив к Савкиной спине, сказал довольно:

— Как раз в самый раз! Получайте!

Помогли старшие товарищи и подушки наколенные приспособить, чтобы меньше крошек туда попадало.

А немолодой уже шахтер, лежавший неподалеку на нарах, увидев Андрееву спину в царапинах и синяках, покряхтывая, слез с нар и, став на четвереньки, несколько раз прополз рядом с ним между нар, давая наглядный урок бестолковому парию, как надо «вилять» задом и спиной, чтобы меньше доставалось и заду и спине.

Все легче, все теплей становилось на душе у Савки, и щелявый тесный барак сегодня уже не казался ему таким темным и холодным, как вчера. Когда рядом товарищи — везде, знать, жить можно, не пропадешь. И посмелевший Савка уже начинал чувствовать себя среди этих чужих людей как дома, в семье, со своими.

Но тут заявился Суконин.

Все сразу помрачнели и замолчали, кроме Катаева. Тот наоборот: повысил голос и стал, не называя имен, рассказывать о подлецах, которым копейка дороже человеческой жизни.

Не выдержал и крепильщик Семихин:

— Чего далеко ходить и на стороне таких искать? У нас свой такой имеется. Вот он, явился… Спросите у него: сколько барыша себе и хозяину на последних крепях заработал? И можно ли такими крепями потолок удержать?! А как сядет он нам на головы да побегут к господу богу души новопреставленные — какой ответ будешь перед ним держать?

— С богом у него разговор короткий будет, — сказал шахтер, учивший Андрея ползать. — Поставит ему за каждую душу по пятикопеечной свече — вот и в расчете! А панихидку по убиенным закажет даст попу доход, — так и тот поможет грехи замолить: свои люди, сойдутся…

Шахтеры вспоминали недавний обвал. Хорошо, что ночью, без людей. Опасались будущего и все настойчивее приступали к Суконину, требуя замены крепей.

Испуганный Суконин доказывал, что «крепи — лучше не надо!», а сам задом пятился к выходу и, улучив минутку, выскочил за дверь. Только его и видели.

— Живот, знать, со страху заболел. Теперь только ночью явится, когда все спать лягут. Гад… — сказал сквозь зубы Семихин и первый повалился на нары «по-ночному», на положенное ему место.

Один за другим, бок о бок, как селедки в бочке, укладывались и другие. Последними ложились те, что спали в проходе, среди них и Савка с Андреем.

Жизнь шахтерская

Трудны двенадцатичасовые рабочие дни шахтерской жизни, а и они своим чередом идут. Второй… третий… пятый…

Свыкаются ребята с работой, приобретают навыки. Великое дело — тренировка: не так уже ломит спину и плечи от карачек, меньше ушибаются. Меньше крошек попадает в усовершенствованные наколенные подушки, а значит, и коленям легче.

А руки грубеют, покрываются защитной коркой.

— Обойдется. Через годок заправскими шахтерами будете! — подбадривают товарищи.

Только на шахтах Савка понял по-настоящему значение слова «товарищ».

А вскоре он узнал здесь и еще одно слово: расправа.

Дикое, страшное, темное слово и дело. Но и оно бросило в Савкин мозг хорошее семя, из которого впоследствии выросло могучее и светлое понятие — борьба.

Расправа настигла «прихвостня» за очередной донос, повлекший за собой увольнение двух всеми уважаемых товарищей: Катаева и Семихина.

Дело было так.