Когда деды были внуками

Кузница, в какую он их привел, была лучше многих: просторная даже, почти светлая; горн в порядке, инструмента вдоволь. Но, разумеется, нет такой кузницы, что пришлась бы по руке новому работнику. Каждый новый кузнец обязательно по-своему переложит инструмент и материалы в своем собственном, привычном ему порядке, чтобы не глядя хватать его в нужный момент: когда раскаленный кусок металла шипит и брызжет искрами — тут не время искать где что лежит.

На эту перекладку и на добавление полок и затычек на стенах ушел первый день, а затем началась работа, такая же как и на прежних шахтах: в кузнице и в подполье. Такая и, однако, уже не такая. Русско-японская война, позорная для царского самодержавия и губительная для России, многое перевернула в сознании народа. Иными стали и шахтеры. Теперь уже подпольщикам социал-демократам удавалось поднимать их на большие дела, чем борьба за собственный заработок.

Хозяйская коммерция

Много хозяев узнал Савелий за пять с лишним лет своей работы на шахтах, но такого, как новый, еще не встречал. Владел он четырьмя шахтами, но по доброй воле никогда туда не спускался. Разве уж нужда заставит: потолок обвалился, водой залило, авария в стволе получились с человеческими жертвами, — надо следы заметать, чтобы под суд не попасть.

Целые дни проводил хозяин в конторе, уткнувшись в расчетные книги. Искал, какие статьи расхода можно еще срезать, чтобы увеличить приход. А люди, трудом которых он жил? Они только ярлычки к цифрам. Не интересовался он и состоянием шахт. Работают — и работают: была бы прибыль.

И вот однажды (месяца три с лишком успели до того поработать на шахте Кондрашов с Савкой) хозяин обнаружил, что на одной из шахт снизился приход.

Он засопел. Проверил еще раз: точно, уменьшился. Хозяин крякнул, побагровел весь. Конторщик взглянул в его лицо и встрепенулся: может, удар? Тогда — он наследник!

Но радовался он преждевременно. Дядя поднял над столом свое грузное тело и, наклонившись к племяннику, ударил его по щеке.

— Ты что же, щенок, не докладываешь? В книгах не разбираешься? Так за что ж я тебя, мозгляка, кормлю, наследником сделал? Дядю разор ожидает, а он помалкивает!

— Да помилуйте, дяденька, какой же разор? Самая малость меньше! — залепетал перепуганный племянник.

— Зови, мозгляк, десятника, подрядчика, управляющего!

Конторщик опрометью бросился за дверь. Подрядчика поймал по дороге и вернулся с ним тотчас же. Тот подтвердил:

— Малость уголька поубавилось. Пласт чуток победнел, а оборудование не соответствует. Вот подновить бы, и уголек опять потечет за милую душу!

В глазах хозяина зарябили цифры расхода.

— Закрыть! Не нужна мне эта негодная яма. Закрываю! Подготовь документы! — и плюхнулся на кресло! вопрос о закрытии шахты был решен.

Трое шахтеров, вошедших в контору при этих словах хозяина, испуганные его криком, попятились назад. Но смысл слов был так понятен и страшен, что они сначала остолбенели в дверях, а потом бросились на шахту, передавая всем встречным тяжкую весть.

Через час все стало известно всем.

Залетела весть и в кузницу…

В этот день кузницу посетило небывалое количество людей. Кондрашов за эти месяцы работы, разумеется, не терял даром времени. Его, как, впрочем, и Савелия, узнали уже многие. И сейчас страшный слух направлял всех в кузницу за советом и руководством.

На обреченной шахте работало двести шахтеров, Многие из них отдали работе на этой шахте лучшие годы, иные — десятки лет своей жизни. Навеки порвали они с крестьянским хозяйством, не владели никаким иным инструментом, кроме шахтерской кирки, не знали никакого другого мастерства. Голод и безработица ожидали их у самого выхода из шахты.

Но к Кондрашову бросились не они, а их товарищи с других шахт.

В ту же ночь Кондрашов был в комитете, доложил о происходящем, о настроении шахтеров поддержать всеми силами товарищей, не допустить закрытия шахты. Решили готовить забастовку немедленно и объявить, как только выйдет приказ закрыть шахту. Бастовать всем четырем шахтам. В комитете подсказали: устройте-ка забастовку лежачую — похлеще будет. И подсказали, как это устроить.

Кондрашову эта мысль очень понравилась. О Савке — и говорить нечего.

Много нужно умения, терпения, а главное — собственной убежденности, чтобы доказать сотням людей, что необходима забастовка для защиты увольняемых.

Спасение товарища — традиция шахты. Но одно дело мгновенная жертва: полезть за товарищем под рушащийся пласт или в воду. А другое дело — рисковать работой и жизнью близких, обрекая их и себя на голодовку. Это — пострашнее.

Однако к концу второго дня на ночном митинге в степи Кондрашов добился единодушного решения шахтеров: «В случае закрытия шахты — бастовать!» Понравилось всем и предложение бастовать лежа.

На третий день двумстам шахтерам было объявлено, что шахта закрывается и чтобы они на следующее утро приходили в контору за расчетом.

Лежачая забастовка

Наступило это утро…