Когда деревья молчат

Он снова сжал мое плечо, но на этот раз совсем по-другому. Он проверял, собираюсь ли я наконец присоединиться к его команде, и собственнический взгляд в его глазах подтвердил моё мнение, когда он посмотрел в мою сторону.

– И я говорю о нём, а не о собаке, – добавил он.

Глава 14

Ужин был почти праздничным. Папа уже оправился от странной встречи с Гоблином и теперь завёлся. Рассказал маме о том, как спас меня из школы, и это звучало так, как будто мы были почти как Бутч Кэссиди и Сандэнс Кид[10]. Кроме спасения своего ребенка он купил всё из маминого списка для вечеринки, так ещё и сэкономил деньги, потому что использовал купоны.

Он не рассказал ей о Гоблине, но возможно, у него просто не было шанса сделать это, ведь после того, как он сказал про комендантский час, мамино лицо закрылось, как будто кто-то застегнул молнию.

– В Лилидейле ввели комендантский час?

Папа зачерпнул большую ложку пюре и остановился, держа её почти у рта.

– Да. Два мальчика заявили, что на них напали. – Он выплюнул слово «заявили» так, будто оно всё сочилось уксусом. – Но вроде как только один обратился в полицию.

У меня упала челюсть. Два мальчика. Это неправильно.

Мама словно постарела на год. Она повернулась к нам с Сефи.

– Вы что-нибудь об этом знаете?

Сефи пожала плечами.

– Я только слышала, что это Краб. Марк Крэбли, – поправилась я, когда мама не поняла. – Он в восьмом классе.

– Бедный мальчик, – пробормотала мама.

– Если это вообще правда, – сказал папа. – Дети врут.

– Я слышала, что после нападения он попал в больницу, – вмешалась я, неуверенная в своих словах. Я не хотела говорить «изнасилование», но также не была на 100 % уверена, что вообще значит «нападение».

– Мама моей подруги – медсестра, – продолжила я. – Она сказала, что Крабу сильно досталось.

– А кто второй мальчик? – спросила мама.

Мы все уставились на папу. Он копался в своей еде, на этот раз в поисках коровьей печени. Он любил эту штуку, говорил, что железо в ней даёт ему сверхспособности. Меня от нее тошнило. Всё равно что жевать мокрую книгу.

– Ещё один мальчик из Впадины, – сказал папа.

Сефи дёрнулась и выглядела такой же шокированной, какой я себя чувствовала. Если то, что сказал папа, правда, то это значило, что второй мальчик тоже ездил с нами на автобусе.

– Как его зовут? – спросила я.

Папа продолжал жевать.

– Как его зовут? – повторила я.

– Это не наше дело, – сказал папа, пряча взгляд. Он скрывал что-то, я это видела. Я задумалась, не связано ли это с тем, о чем они с сержантом Бауэром шептались.

– Хватит, – сказала мама. – Мы не станем рассуждать о чужих бедах.

Она сунула руку в миску с редисом и вытащила оттуда один, яркий и пухлый, похожий чем-то на вишню. Она сама его вырастила. Вместе со шпинатом – это был первый урожай в этом году. Она откусила кусок.

Этот хруст заставил нас с Сефи подпрыгнуть.

Мама с папой перешли в гостиную, пока мы с Сефи убирали после ужина. Мама принесла стопку бумаг для оценки, а папа устроился перед телевизором, как делал почти каждый вечер. Он много смотрел телевизор. Наверное, многие так и поступали. Может быть, как и он, они предпочитали жизнь в ящике своей собственной.

– Ты знаешь, что это за второй мальчик? – спросила я Сефи.

Та предложила мыть посуду, пока я буду вытирать и убирать ее наверх. Она закупорила раковину и налила туда зелёный «Палмолив» перед там, как включить горячую воду.

– Люди много говорят, но это всё слухи. Краб выглядел нормальным в автобусе.

Я вывалила остатки пюре в пластиковый контейнер и облизала ложку.

– Он выглядит нормальным, но он изменился. Он сегодня загнал меня в угол в оркестровой.

– Краб?

– Да, – сказала я. – Только он был другой.

Казалось, она какое-то время это обдумывала, помешивая воду в раковине, чтобы появились пузыри.

– Зачем ты украла тот блеск?

– Я не крала. – Я накрыла фольгой пластиковую миску. – Я хотела всего лишь на него посмотреть. Тогда меня Краб и нашёл. Я случайно засунула блеск в карман, даже не подумав.

– Что? А почему ты не сказала об этом миссис Яновски?

– Потому что это звучит ещё тупее признания в воровстве.

Сефи начала погружать посуду в горячую мыльную воду в том порядке, которому нас научила мама. Сначала стаканы, чтобы они не треснули. Потом столовые приборы. После этого идут тарелки и миски, а кастрюли и сковородки последними, потому что они самые жирные.

– Мне жаль, – наконец сказала Сефи.

Я крепко обхватила ее за талию, обнимая.

– Спасибо.

– Убери от меня руки! – сказала она со смехом. – Кстати, ты же мне поможешь снова сегодня заниматься, да?

– Ну, только если рак на горе не свиснет.

* * *

Я запихала в голову Сефи всю химию, которая только могла там уместиться, прежде чем вернуться в свою комнату.