Когда деревья молчат

Услышав этот вопрос, он вынул зубочистку и посмотрел на неё, всё ещё держа одну руку на руле:

– Иногда перерыв бывает очень кстати.

Было ясно, что он это говорил о нашем разговоре, поэтому я придержала язык и не стала задавать другие вопросы, которые жгли его, как леденцы с корицей.

Глава 40

Я должна была догадаться, что Сефи не захочет смотреть «Реальных людей», должна была точно знать, ведь в среду вечером она по-всякому обзывала «Молодого Франкенштейна» на канале CBS.

– Я уже это видела. Дважды. – Она была в ванной и намалёвывала тушь. – Но ты можешь смотреть телек сколько влезет. А я собираюсь по-настоящему повеселиться.

– Как?

Родители не оставили нам денег. После того, как Мистер Гомес высадил меня вместе с великом, я устроила первый в этом году сеанс ухода за кошками, ожидая возвращения Сефи из летней школы. После того, как она пришла, мы приготовили ужин, не используя овощи, и запекли курицу целиком с солью и маслом. Потом мы прибрались на кухне, чтобы нам не влетело, если родители придут домой очень рано.

А что ещё оставалось кроме телека?

Рот Сефи сложился в идеальную «О», когда она широко раскрыла глаза, чтобы пройтись чёрной щеткой по всей длине ресниц. Когда она закончила, она быстро заморгала, как зайчик в мультике.

– Я приглашу друзей, – сказала она.

– Чего? У тебя нет друзей.

Я не собиралась грубить, но её глаза сразу же увлажнились. Если хоть одна солёная капля упадёт, то туши конец.

– Да тебе-то откуда знать! – рявкнула она.

Её реакция меня удивила. Я всего лишь констатировала факт.

– Прости. Ты просто никогда ни о ком не говорила и никого не звала. – Я вспомнила неприятный комментарий про лапшу от Краба, и у меня во рту пересохло. – А придут девочки или мальчики?

Она пожала плечами и бросила тушь в пластиковый пакет для сэндвичей вместе с вишневым блеском для губ от «Бон Белл» и голубыми тенями для век.

– Тебе необязательно с нами тусоваться. Просто не мешайся под ногами.

Воздух между нами накалился.

– Сефи, ты же знаешь, что мама с папой не разрешают звать парней.

Она расстегнула свою верхнюю пуговицу и прошествовала мимо меня к лестнице.

– Они не узнают.

– Они узнают, если я им расскажу.

Она резко развернулась и схватила мой воротник, совсем как в кино.

– Если ты скажешь им, – прошипела она, – я расскажу всему миру, что ты спишь в шкафу и что ты даже не выходишь из своей комнаты по ночам, потому что боишься монстров. Я лично проконтролирую, чтобы Габриэль знал.

Её неожиданная ярость потрясла меня. Многие говорили мне гадости, но я никогда не ожидала подобного от Сефи.

– Мне все равно, кто там к тебе придёт, – сказала я, рывком высвобождаясь и топая в сторону гостиной. Я сделала так, чтобы она не заметила, как я вытираю глаза. – Но пусть лучше не мешаются, когда я буду смотреть телек.

* * *

Когда на подъездной дорожке остановилась машина, я не отрывала взгляда от телевизора. И даже не взглянула в окно, когда машина отъехала несколько минут спустя. На одну взволнованную секунду мне показалось, что тот, кто должен был прийти, передумал, но потом я услышала, как Сефи открывает дверь и слишком громко смеется над каким-то мальчишеским бредом. Тот, кто был здесь, должно быть, был слишком маленьким, чтобы водить самому. Я напрягла слух, пытаясь узнать голос, но чудовище Франкенштейна стонало слишком громко. Я устроилась поудобнее в кресле так, чтобы казаться сосредоточенной и в то же время небрежной.

Моё горло сжалось, когда Уэйн и Рики появились в гостиной, их одеколон влился сладким, душным облаком раньше них. Они принарядились, надели рубашки на пуговицах и джинсы, хотя день был жаркий, а температура в нашем доме поднялась примерно до средиземноморской с тех пор, как мы включили духовку. У Уэйна был синяк на подбородке, возможно, от того, как я случайно врезала ему у ручья. Оба парня выглядели мелкими в доме моего отца, неуместными.

Первым заговорил Рики:

– Что смотришь?

Я была готова впиться в него презренным взглядом за то, что он заставлял меня чувствовать себя выставленной на всеобщее обозрение в собственном доме, слишком резко воспринимая всё – убогость мебели, то, каким маленьким был наш телевизор, моё тело, но его сутулые плечи говорили о том, что он чувствовал себя так же неуютно, как и я.

– «Молодого Франкенштейна».

– Я никогда его не видел, – сказал Рики.

Я позволила моему взору смягчиться. Можно быть глупой, а можно быть глупой.

– Кэсси, развлеки Рики, ладно? – попросила Сефи, последней заходя в комнату, её голос был таким же дрожащим, как и лицо. – Я покажу Уэйну свою комнату.

– Да, дорогая Кэсси, – передразнил Уэйн, – прошу, развлеки Рики. Ему нравится, когда чешут за яйцами.

Уэйн засмеялся, когда Сефи его ударила. У Рики хватило приличия покраснеть.

– Пойдём, недоумок, – сказала Сефи, потянув за собой Уэйна. – Они же всего лишь дети.