Когда дым застилает глаза: провокационные истории о своей любимой работе от сотрудника крематория

– Они не хотят признавать свою собственную смертность. Они лучше в восьмой раз сдадут экзамен по анатомии, чем столкнутся с умирающим человеком. Что касается врачей моего возраста, то они ведут себя еще хуже.

Моей бабушке Люсиль Кейпл было 88 лет, когда ее разум отключился, несмотря на то что формально она прожила до 92. Она пошла в уборную в середине ночи и упала, ударившись головой о журнальный столик, в результате чего у нее образовалась субдуральная гематома (скопление крови в области мозга). После нескольких месяцев в реабилитационном центре, где ее соседкой по комнате была Эдельтраут Чанг (я упоминаю ее только потому, что это самое странное имя из всех, что я когда-либо слышала), бабушка вернулась домой. Однако она уже не стала прежней: черепно-мозговая травма превратила ее в чудачку.

Без медицинского вмешательства «туту» (гавайское слово, обозначающее «бабушка») умерла бы вскоре после получения травмы. Однако этого не произошло. До того, как ее разум помутился, она просила: «Пожалуйста, не дайте мне так закончить». Вопреки своему желанию бабушка оказалась в ужасном состоянии между жизнью и смертью.

После получения субдуральной гематомы бабушка рассказывала длинные вымышленные истории о том, как она упала и ударилась. Вот моя любимая история: администрация Гонолулу попросила ее покрасить стены у входа в мэрию. Пока она вела веселую команду маляров на выполнение задания, ветка мангрового дерева оторвалась и упала на бабушку, придавив ее к земле.

Одним памятным для меня вечером бабушка решила, что мой папа, которого она знала 40 лет, был ремонтником, задумавшим украсть ее драгоценности. По словам бабушки, мой дедушка, который умер за несколько лет до этого от болезни Альцгеймера, навещал ее после смерти, чтобы поделиться новостями с того света. Бабушка утверждала, что правительство приказало убить деда, потому что только ему была известна настоящая причина, по которой дамбы не справились с напором воды во время урагана «Катрина».

«Туту» была крепким орешком: она пила мартини и курила до самой смерти, и, несмотря на это, ее легкие были розовыми, как попка младенца (не самый типичный результат). Она росла на Среднем Западе во время Великой депрессии и была вынуждена носить одну и ту же юбку и блузку весь год. Когда они с дедушкой поженились, они жили по всему миру от Японии до Ирана, а затем обосновалась на Гавайях в 1970-х. Их дом был всего в одном квартале от нашего.

Остаток жизни после инцидента бабушка провела в своей квартире в деловом квартале города, живя, как царица Савская. Круглосуточно за ней ухаживала самоанка[91] по имени Валери, чья доброта граничила со святостью. Даже на закате жизни бабушки, когда ее сознание все сильнее затуманивалось, Валери каждое утро поднимала «туту» с постели, мыла ее, одевала (никогда не забывая о жемчужном ожерелье) и выводила на прогулку по городу. Когда бабушка плохо себя чувствовала и не могла выйти из дома, Валери с любовью снабжала ее сигаретами и включала CNN.

Печальная правда заключается в том, что большинство людей, доживающих до очень пожилого возраста, далеко не так счастливы, как была моя бабушка: у нее было достаточно сбережений, заботливая сиделка и регулируемая ортопедическая кровать, которая запоминала форму тела. В этом заключается одна из причин, по которым так важно открыто говорить о смерти. «Туту» – исключение, которое только доказывает печальное правило. Так как растущая армия стариков напоминает нам о собственной смертности, мы стараемся не обращать на пожилых людей внимания. Большинство женщин преклонного возраста (наш пол представляет абсолютное большинство стариков) на закате жизни оказываются в переполненных домах престарелых, ожидая конца в мучительной пассивности.

Не говоря с близкими о смерти, их нежелании быть реанимированными и похоронных предпочтениях, мы только способствуем их печальному будущему и унылому настоящему. Вместо того, чтобы открыто поднять вопрос о достойных способах ухода из жизни для смертельно больных, мы терпимо относимся к случаям, подобным тому, что произошел с Ангелитой, вдовой из Окленда. Она надела на голову целлофановый пакет, потому что была не в силах терпеть страшную артритическую боль в ее деформированных суставах. Другой пример: Виктор из Лос-Анджелеса повесился в своей квартире после третьего безуспешного курса химиотерапии. Тело Виктора обнаружил его сын. Нельзя забывать и о бесчисленном количестве тел с пролежнями, которые причиняют мне больше душевной боли, чем тела детей и самоубийц. Когда такие тела поступают в похоронное бюро, единственное, что я могу сделать, это выразить свое сочувствие родственникам и пообещать продолжить работать над тем, чтобы наша культура молчания не лишала людей возможности достойно уйти и жизни.