Когда факс приходит не вовремя

Когда

– Факс, – произнесла и стоит, ждет, когда я бумаженцию из ее изящных ручек своими клешнями загребу.

Я давно привык к тому, что Машутка на работе обходится без личных местоимений, но теперь она стала исполнять свои обязанности и вовсе без глаголов, ладно, можно сказать безликое "факс пришел", но как ни крути тенденция – ускользает секретарша от мучительного выбора между ты-вы. Вроде на работе – значит, как к начальству – должна на "вы". Но конец рабочего дня, да и наши отношения давным-давно предполагают интимное "ты". А нет глаголов – нет и терзаний по поводу обращения. Хотя, трудно представить терзающуюся Машутку. Она совершенно не подходит по типажу на главную роль для "Плача Ярославны".

Когда "факс" нашел меня, я находился в позе раскорячки. Нет не физически – тело стояло вполне нормально на двух ногах, и даже перебирало ими, что чаще всего обозначают глаголом "ходить". Дались мне эти глаголы! Я был на полпути между столом-окном-шкафом (в биссектрисе углов или междометии ландшафта). Так что непонятно куда я шел и откуда. Дас… я был в раскорячке метафизически, душевно, мысленно, короче в той тонкой области, которая совершенно не важна для моих ген-хромосом, но попробуйте-ка без нее совсем? Или тяжело, или никак. А в раздумьях я был потому, что мое прошлое настолько отягощало мое будущее, что надо было либо стирать историю, либо стираться. Последний глагол мне не нравился, а предпоследний устраивал, но не устраивал сам процесс. Опять суета, опять напрягаться, опять нельзя спокойно погулять между тремя соснами шкаф-ом-окн-ом-стол-ом. Ом! – на выдохе, звонко.

Беру я в руки факс и краем глаза зырю на часы (вообще-то моветон, конечно, жаргон употреблять, но такой фактурностью и сладкостью веет от слова "зырю", что можно закрыть глаза на область литературно высоких слогов). На часах шесть часов вечера. День мирный и только потом рабочий.

Факс из банка "Икс-ком". Существенная бумаженция. Отвечать по этикету следует немедленно. Это не добавляет свободы, а она так необходима существу, находящемуся в позе раскорячка внутри бутонного блока, который никогда не раскроется – проржавелая арматура бетона помешает бутону осуществить свое предназначенье и в этом заключена ее бетонная сущность. Блок же реальный (в смысле метафизический) состоит из оков желаний-характера-привычек-склонностей, а они гораздо прочнее алмаза и не такие хрупкие как титан. Наметанный глаз замечает, что номер факса-отправителя заканчивается на три шестерки. Мозг любезно подгребает ворох дополнительной информации: сегодня шестое июня. Пазл складывается. 06.06 плюс 6 часов вечера. Дотоши и зануды скажут 18:00, но пусть сами ищут цифру 18 на старинных часах работы неизвестного мастера (выдававшего себя многие лета тому назад за одного известного мастера, который умер еще раньше), что стоят у меня около стенки левой – если смотреть со стороны двери в сторону окна – и совсем не стоят в смысле миротиканья – ходят исправно и даже точно (секунды плюс-минус меня не интересуют). И как они найдут 18 на двенадцатисекторном циферблате, интересно мне знать? Обманул – мне не интересны дотоши и зануды. Итак три шестерки времени складываются с тремя последними цифрами телефона, с которого факс отправлен, это еще три шестерки, в итоге мы имеем шестирицу полную – шесть шестерок. Мне бы как мелкому злодею (определение одной из моих любовниц, которая вовремя сделала правильный выбор, бросила меня и вышла замуж за одного олигарха, которого вскорости выслали из страны, а кое-какое имущество осталось – разумеется, на жену, на жену записанное) порадоваться. Ведь пахнет большими деньгами. Ан нет – полное отторжения будущего, связанного с факсом, на всех фронтах.

– Машутка, радость не только моя, отбей-ка этим кексам ответ, гласящий следующие: мне надо посоветоваться с ведьмой. Только дословно без отсебятины и сглаживания выражений и отдельных слов. Мне надо посоветоваться с ведьмой.

Машутка, не смотря на наличия таких достоинств, что можно и не работать, все-таки отличная секретарша – выполнила всё точно, быстро и – самое главное – без лишних вопросов. При этом не поломала маникюр (сегодня черный с белыми черепами – не у одного меня светлый период в жизни) и подняла лишь бровь – ну должна же была она проявить хоть какую-то реакцию на случившееся обыкновенное чудо (настоящих чудес мы, смертные, творить не умеем, вот и приходится раскрашивать парадоксами пустую действительность лишь чудесами обыкновенными).