Когда герои падают

Данте жил на Восточном Центральном Парке в двухэтажном пентхаусе с видом на зелень огромнейшего парка. Это было старое каменное здание с горгульями, вырезанными на многоуровневых балконах верхних этажей. Меня удивила его элегантность и старомодный шарм. Данте казался мне мужчиной со стилем «стекло и хром», современным мачо в области дизайна. Тем не менее, я понимала стоимость такого помещения в городе и была потрясена тем фактом, что мафиозные семьи работали как компании из списка Fortune 500, накопив так много несметных богатств, что репортеры могли только гадать об их дивидендах.

На его этаж поднимался частный лифт, и человек, который позволил мне подняться, был таким же итальянцем, как и все, с толстой шеей, широкими плечами, невысокого роста, как у южанин, с жесткими черными волосами.

— Ciao (в пер. с итал. «здравствуйте), — приветствовал он меня громким криком, который напугал. — Вы здесь, чтобы увидеть мистера Данте, si (в пер. с итал. «да?»)

— К мистеру Сальваторе, да, — согласилась я, вежливо улыбнувшись, когда последовала за ним в лифт, прижимая к груди сумочку, будто она могла защитить меня от его итальянизма.

Словно такие вещи были заразными, и я рисковала заразиться.

Он улыбнулся мне с дыркой меж зубов.

— Следовало бы знать, что мистера Данте будет представлять такая симпатичная Ragazza (в пер. с итал. «девушка»).

Я не знала, как на это реагировать, поэтому просто поджала губы и удержала феминистский ответ за языком.

— Тяжелый день? — продолжал он в том же дружелюбном ключе, как если бы мы были хорошими приятелями. — Сегодня мы переставляем все три этажа.

— Прошу прощения? — спросила я, мой интерес возрос, когда лифт начал плавно подниматься по башне.

— Мистер Данте выкупил два этажа под своим, — сказал он, нахмурившись, глядя на меня, будто я была глупа. — Мужчина должен иметь семью рядом собой, если он застрял здесь. Одиночество творит ужасные вещи с человеческим духом.

Я недоверчиво приподняла бровь. Итак, за сорок восемь часов Данте выкупил три верхних этажа роскошного многоквартирного дома, чтобы иметь поблизости своих соратников.

Ох, но по-своему это был гениальный ход.

Ему не разрешалось покидать жилой дом, но внутри здания он имел полную свободу действий, и никто не заметил бы его посещений других квартир. Это умный способ обойти требование о том, чтобы никакие известные преступные партнеры не могли навещать его во время домашнего ареста. Если они уже жили в этом здании, встречаться и вступать в сговор стало намного проще.

О да, Данте был умен.

И, очевидно, могущественен, если смог подкупить или заставить людей покинуть свои дома в такой короткий срок.

Мужчина в вестибюле, который начинал напоминать мне какого-то итальянского лепрекона с его бойкой ухмылкой, невысоким, коренастым телом и странно веселой мудростью, снова улыбнулся мне, коснувшись кончика носа.

— Меня зовут Бруно, — представился он, протягивая пухлую волосатую руку, чтобы пожать мою. — Я знаю все, что происходит в этом здании. Глаза и уши мистера Данте, если хотите.

— Вас может допросить обвинение, — предупредила я его. — Надеюсь, что вы не станете так свободно общаться с ними, как со мной.

Мгновенно его маленькие глазки опустились в тяжелые складки, образованные хмурым взглядом.

— Я скорее умру, чем стану предателем.

— Потому что он ваш босс, — предположила я, проверяя его, потому что мне было любопытно, как солдаты Данте относятся к нему.

Был ли он тираном, злым язычником, как я хотела верить?

— Потому что он из тех людей, которые снимают рубашку со своей спины ради кого угодно, — заявил он голосом, который был почти криком. Он ударил кулаком по сердцу и посмотрел на меня. — Даже для таких, как я.

У меня не было ответа на это, но, к счастью, лифт пикнул, и двери открылись, демонстрируя прихожую квартиры Данте. Забыв о Бруно, я вошла, потрясенная мрачной атмосферой пространства.

Все было черным, серым или стеклянным.

Круглые стены фойе были покрыты угольной штукатуркой, итальянской и современной одновременно. Огромное круглое потолочное окно, проливало бледный осенний свет на возвышающееся оливковое дерево в центре маленькой комнаты. Оно наполняло воздух своим богатым зеленым ароматом, хотя на его ветвях не было фруктов. Аромат мгновенно вернул меня в Неаполь, к деревьям во дворе нашей соседки, Франчески Моретти, и к ощущению, лопающихся фруктов под моими босыми ногами, когда я гналась за своими братом и сестрами сквозь деревья летом.

Я сморгнула воспоминания и сопутствующую боль в груди, когда заметила, как музыка разливается по квартире через динамики объемного звучания.

Дин Мартин напевал о вечере в Риме, но не это заставило меня подкрасться к тому, что, как я думала, было гостиной.

Это был громкий, сильный звук смутно знакомого голоса, подпевающего музыке.