Когда герои восстают (ЛП)

— Твои громкие мысли нарушают мой покой, — имел он наглость сказать мне с одним из этих итальянских пожатий плечами, которые едва заметно дернулись. — Если ты не можешь заснуть, Елена, возможно, я смогу найти что-нибудь другое, чтобы занять твой беспокойный ум.

Я погрузилась в эмоционально измотанную дрему почти сразу после того, как пристегнулась в кресле, чтобы взлететь, и только сейчас проснулась от катастрофического буйства мыслей. Поверьте, Данте знал, что я не сплю и размышляю, даже когда он был занят своими делами в телефоне.

Я смерила его надменным взглядом, но в груди у меня бурлило что-то похожее на радость.

— Прости, что нарушаю твой покой, ты прав. Совершенно неприемлемо, что я размышляю о том, что только что фактически разрушила свою жизнь в Нью-Йорке, преследуя беглого преступника, убегающего в страну, которую я ненавижу. Как эгоистично с моей стороны.

Его пухлые губы слабо дрогнули, но в остальном он продолжал смотреть на меня тысячелетним взглядом .

— Фрэнки?

— Да, босс, — отозвался его заместитель из задней части главной кабины, где он что-то делал на двух компьютерных мониторах.

— Выйди, — приказал Данте.

Не говоря больше ни слова, Фрэнки выключил приложение и встал. Он хитро подмигнул мне, прежде чем повернуться и исчезнуть в задней комнате.

Внезапно у меня пересохло во рту.

Я смотрела широко раскрытыми глазами, как Данте поднимается со своего места, поправляет запонки, а затем переходит через пространство между нами и нависает надо мной. Сквозь белую рубашку виднелась повязка под левой ключицей. Фрэнки зашил пулевое ранение, но вид пронзил меня насквозь. Он получил эту пулю ради меня. Поставил всю свою жизнь под угрозу ради меня. То, что такой могущественный человек готов рискнуть своим королевством и средствами к существованию ради старой доброй меня, заставило меня почувствовать себя королевой.

Его глаза были прикованы к моим, он наклонил свое тело, опираясь обеими руками на подлокотники, фактически приковав меня к креслу.

Мое сердце колотилось от любопытной смеси страха и волнения.

Это было уникальное обаяние Данте, которое убеждало тебя в том, что он может с таким же успехом поцеловать, как и убить.

— Возможно, тебе поможет, если я напомню, почему ты отказалась от всего, что знала, чтобы быть со мной, — промурлыкал он своим богатым, темным голосом, который я хотела съесть с его языка, как темный шоколад.

Я возбуждена, этого нельзя было отрицать. Второй пульс бился между бедер, становясь все более настойчивым. Мои соски запульсировали под шелковым топом, несмотря на плотный кашемировый кардиган, который я надела поверх него. Воздух в самолете был прохладным, но каждый сантиметр плоти зудел от жары.

И все же я чувствовала себя нервной, неловкой и почти раздраженной.

Я хотела играть в эту игру обольщения, но как я могла соперничать с невероятным сексуальным магнетизмом этого мужчины?

Я чувствовала, когда провела столько лет, подавляя все эмоции.

Я доверяла этому чувству.

Даже если я опасалась того, куда оно приведет.

Поэтому я вдохнула полной грудью и подняла руки, проводя пальцами по его теплой шее и запуская их в короткие волосы на затылке.

— Покажи мне, — сказала я ему едва слышным шепотом. — Но я не нуждаюсь в напоминаниях. Я никогда не смогу забыть, почему я все это оставила. Я никогда не смогу забыть тебя.

В его горле раздался рык, и он опустился ниже, чтобы захватить мой рот в дикий поцелуй. В ход пошли язык и зубы, танец владения. Я не отступала перед его владением, отчаянно желая показать ему, как сильно я хочу обладать каждым сантиметром его тела.

— Целовать тебя самая сладкая агония, — пробормотал он в мои влажные губы, когда одна большая рука переместилась к моему горлу. Ощущение того, что он обхватил меня таким образом, должно было быть плачевным. Вместо этого, это было похоже на самое изысканное ожерелье, которое я хотела бы носить с гордостью. — Я никогда не хочу прекращать целовать тебя, и в то же время это заставляет меня жаждать большего.

— Не останавливайся, — умоляла я его, вцепившись руками в воротник его рубашки, сильнее притягивая его к своему рту. — Целуй меня.

— Ох, я намерен провести следующий час именно так, — мрачно пообещал он, даже отстраняясь от меня.

В моем горле непроизвольно поднялся звук протеста. Он усмехнулся, опустившись на колени перед моим креслом и придвинувшись вплотную, заставив мои бедра широко раздвинуться, чтобы вместить его массу. Легкая дрожь дискомфорта смешалась с желанием и прошла по мне.

Инстинктивно мои руки дернулись, останавливая его, когда он потянулся к моим кашемировым брюкам для отдыха.

Он приподнял бровь, выражение его лица было совершенно невеселым.

— Елена, не пытайся оторвать меня от своей прекрасной киски.

Моей прекрасной киски.

Румянец залил меня до костей.

— Мне не очень нравится, когда... когда люди делают это со мной, — неловко призналась я.

— Почему, черт возьми?