Когда говорят ружья

Набив трубку любимым вишневым табаком, я поднес ее ко рту и замер. Неотрывно глядел, как ловко он работает. Нож мелькал между пальцами, как рыбка. Так могут лишь матерые профи. Вместо друга передо мной предстала машина смерти, адская мясорубка, в которой этому человеку когда-нибудь суждено перемолоться самому.

Он был весьма примечательным малым. Лицом не походил на итальянца. Седая бородка клинышком, глубокие морщины на высохших щеках. А глаза, словно у мальчишки, синие и внимательные. Порой мне казалось, что от него не способно ускользнуть ничто.

Но по порядку, по порядку, вслед за пером.

В то лето Леоне закрыл ларек с зеленью и уехал из Нью-Йорка. Мы были друзьями, и он приезжал в гости один или два раза в год. Житель итальянской деревушки так и не привык к городской суете. Он взял с собой отпрыска, статного юношу по имени Тони. Тони – хороший парень. Однако отношения папаши Леоне с сыном разладились.

Мне не по себе, когда люди не находят общий язык, а в тот раз и вовсе хотелось сбежать на край света. Ну, или в ближайший лес.

Это произошло в первый же день. За ужином, едва я поставил на стол кастрюлю с бобами, заметил, что мои гости необычайно молчаливы. Отец и сын сидели с прямой осанкой, будто проглотили по штакетине.

– Что случилось, джентльмены? – спросил я, не надеясь на ответ.

– Отец не отпускает меня с вами на охоту. Мистер Ллойд, скажите ему, что всё будет в порядке!

Я провел рукой по седоватым усам, напоминающим подкову, и ничего не сказал. Старался не смотреть на хмурых гостей, пока раскладывал еду. Взгляд сам собой остановился на закрытых форточках. И это в июле! Давно стоило привыкнуть к странностям папаши Леоне, который закрывал окна наглухо. Моя дорогая Мари повторяла, дескать, у каждого свои причуды.

Леоне сказал:

– Ты не возьмешь в руки ружье.

– Но, отец, – возмутился парень, – я уже мужчина! Мой долг – обеспечивать и защищать семью. А как это сделать без оружия?

Бобы обжигали губы, но разговор был настолько увлекательным, что я не обращал на это внимания.

Джузеппе проскрипел, словно ногтем по стеклу:

– Вспомни Голиафа. Медный шлем на голове его, и одет он был в чешуйчатую броню, и вес брони его – пять тысяч сиклей меди. Ну? Спасло это его от камня?

– Есть и другие слова, – ответил Тони и симпатично порозовел. – Не мир я принес, но меч!

Сказать, что я был удивлен – ничего не сказать. Странно, когда люди спорят, цитируя Писание. Тем паче странно, если тот, кто так активно выступает против оружия, имеет в своем багаже пистолет.

Не далее чем утром я принес Джузеппе кувшин воды, освежиться с дороги. И увидел, что он чистит у окна хромированный «кольт». Оставив кувшин у порога, я поспешил уйти.

В тот вечер он произнес столько слов, сколько я не слышал от него прежде. Рассуждал о жизни и смерти, о том, что нельзя лишать жизни никого, даже животных. Говорил с жаром политика, выступающего на предвыборных дебатах. Однако вряд ли кто-то смог бы оценить эту речь по достоинству. Звери, к счастью для них, не обладают избирательным правом.

После ужина Тони пошел к отцу в комнату и попытался его переубедить. Но, как видно, не преуспел. Не то чтобы я подслушивал, но было крайне любопытно узнать, чем всё кончится. Парень вышел из комнаты, сверкая глазами, и с кислой улыбкой обратился ко мне:

– Мистер Ллойд, будьте другом, хлопните за меня дверью!

Через два или три дня после этого между мной и молодым Тони состоялся разговор, который я запомнил на всю жизнь.

Папаша Леоне колол дрова (завершая процесс, всякий раз аккуратно втыкал топор в пенек посреди двора – меня пугала подобная заботливость). Его сын, раздевшись по пояс, загорал на крыше амбара. А ваш покорный слуга мучился с трактором, пытаясь прицепить к нему старый, насквозь проржавевший плуг.

– Сын, – буркнул Джузеппе через плечо, – если не слишком занят, помоги мистеру Ллойду с этой железкой.

Тони со смущением накинул рубаху и поспешил исполнить поручение. Надо ли говорить, вдвоем получилось намного быстрее.

– Давай-ка передохнем, парень, – сказал я и передал Тони флягу с виски.

– Позволите вопрос, сэр?

– Валяй.

– Почему вы тут осели?

Молодой человек хотел узнать, почему такие люди, как я или его отец, выбирают жизнь фермера. Прежде чем ответить, я сделал приличный глоток. Затем, сев прямо на землю, сказал:

– Правительство объявило, что отдаст этот участок в собственность по давности владения. Бесплатно. И потом, моей Мари здесь хорошо. Было хорошо…

– И вам нравится вставать на рассвете и тащиться на тракторе в поле? Каждый чертов день!

Я опустил подбородок и уставился в одну точку. Минуту или две наблюдал, как овод кружится у правого ботинка.

– Послушай, сынок. Порой людям приходится гораздо труднее. А твой отец… Знаешь, это не каприз. Он хочет тебе добра. Оградить от чего-то, что знает только он. Похоже, что в молодости папаша Леоне наворотил кучу дерьма, а теперь…

– И я так хочу! – перебил Тони. – Имею право наворотить дерьма! А он… делает из меня двадцатилетнего старика. Жаждет быть отшельником – пускай! Но я – не он.

Я промолчал. А что тут скажешь?