Когда говорит кровь

– Тогда возьми кубок вон оттуда,– сановник кивнул в дальний угол, где на небольшом столике стоял бронзовый кувшин и четыре маленьких кубка. Подойдя к ним, Мицан налил один до краёв и выпил в три глотка пряное и чуть сладковатое вино. Обновив его ещё раз, от чего Ирло Фалавия слегка поморщился, юноша сел на стул напротив старшего скавия, закинув ногу на ногу.

– Что же до того мефетрийца, то нет, не слишком. Понимаешь ли, Мицан, мой проситель оказался крайне прижимист и скуп до неприличия. И в своем желании обрести наибольшую прибыль он граничил с непочтительностью, которую я так не люблю и не понимаю. Так что я просто показал ему ещё один путь… эм, решения нашей проблемы. Не знаю, успел ли ты его рассмотреть, Мицан…– сановник картинно скривился.– В общем, если его дочери хоть немного похожи на отца, то покупка для плотских утех им точно не грозит. Скорее всего, их бы купила какая-нибудь приличная семья как прислуг или нянек. Ведь всем известно, как трепетно и бережно относятся мефетрийцы к детям. Да и потом, всегда же можно выкупать обратно.

– И все же, советовать продать дочь в рабство ради взятки…

– Фу, какое грубое и несправедливое слово,– Ирло Фалавия скорчил обиженную мину, от чего по его обвисшим щекам прошла дрожь.– Ты расстраиваешь меня Мицан. Я думал, что кто-кто, а люди вроде тебя знают, как важна в нашем мире благодарность. Простая человеческая благодарность. Вот Беашта не знает и поэтому останется без лавки. Да и во имя всех богов, что такого я сказал? Знаешь, сколько семей этриков продают своих собственных детей? А? Да через одну. Откуда ты думаешь, Мицан, столько рабов из числа арлингов, мефетрийцев, сэфтов и дейков? От их собственных родителей.

– Ага, а ещё из-за долгов.

– И ещё из-за долгов, которые, таким образом, этрики и погашают,– согласился с ним сановник.– Но, впрочем, ты ведь пришел сюда поговорить не про тяжкую судьбу рабов и неграждан, правда, Мицан?

– На самом деле почти про нее,– улыбнулся юноша, заметив, как заблестели глаза Ирло Фалавии. Неспешно, допив вино мелкими глоточками, он вытащил из-за пазухи небольшой аккуратный сверток и швырнул на стол чиновнику.

– Что это?

– Купчая на рабов.

– Вижу что купчая, к тому же весьма скверно составленная. Подробнее-то можно?

– Это торговый договор о покупке Домом белой кошки сорока рабынь, привезённых купцом из Ирмакана…

– Каким-каким домом?

– Домом белой кошки. Новый бордель в западной части Фелайты. В общем, нужно оформить сделку по всем правилам: печать там поставить, занести в государственные свитки. Ну всё как надо сделать. Это личная просьба господина Сельтавии,– многозначительно добавил он, слегка понизив голос.

Последние слова прозвучали как могущественное заклинание. Сановник тут же расплылся в услужливой улыбке. Развернув лист пергамента, он пробежался по нему глазами, достал чернильницу и стилус, и несколько раз что-то поправил и переписал. Потом взяв большую печать, он поднял ее над головой, приложил одну руку к сердцу, что то тихо зашептал, а потом опустил её на договор, вжав долго и сильно. Затем, взяв из большой стопки чистый лист пергамента, он что-то переписал, внимательно сверяясь с полученным от Мицана документом.

– Печать о государственном одобрении поставлена, договор поправлен и будет вписан в торговые архивы и регистры. Полагаю, что запись об уплате торговой пошлины…

– Ты тоже, как и всегда, внесешь куда надо,– Мицан вытащил мешочек и кинул его на стол. Приземлившись, он издал характерное металлическое побрякивание, от которого Фалавия ели слышно охнул и облизнул губы.

– Вот она благодарность, о которой я и говорил, Мицан,– заулыбался ещё сильнее сановник.– Воистину общение с тобой неизменно доставляет мне несравненное удовольствие. Прошу тебя, Мицан, передай господину Сельтавии мои наилучшие пожелания и заверения в вечной дружбе и преданности!

– Непременно передам, господин Фалавия,– сказал юноша, забирая со стола купчую.

Господина Сельтавию Мицан не видел ещё ни разу. Не той важности и значения он был человек в иерархии Клятвенников, чтобы общаться с самим теневым правителем Каменного города. И сановник прекрасно это знал, поддерживая игру учтивостей. Да, он был просто посыльным. Мальчиком на побегушках, передававшим свитки, таблички, мешочки, а то и просто устные послания из одного конца города в другой. Но это было пока. Это было временно. И юноша верил, что делает лишь первые шаги на большом пути, который он открыл перед собой собственной смелостью.

Покинув торговую контору, Мицан торопливо пошел в сторону Царского шага, стараясь как можно скорее вернуться в родные ему кварталы.