Когда говорит кровь

Джаромо довольно рано понял, что своего подлинного величия Тайлар достиг лишь, когда Ардиши сковали и укрепили это хаотичное и непослушное тело сановничьими узами. Лишь когда взамен народных собраний и полуправных военных владык, которых то и дело низвергала разозленная толпа, заменяя на более свежего кумира, когда вместо выборных постов с неясными полномочиями и обязанностями, пришла четкая иерархия и записанный закон, Тайлар стал той силой, что теперь правила всем востоком Внутриморья и определяла его судьбу. И даже когда цари пали, выкованный ими скелет, всё также поддерживал исполинское государство. И Джаромо Сатти был в этом скелете одной из самых важных косточек.

Миновав площадь, он подошел к чернеющему исполину Великой палаты. Хотя ступени каждого из дворцов украшали многочисленные бронзовые статуи богов, героев, мыслителей, полководцев и мифических зверей, черные мраморные постаменты на ведущей к вратам Великой палаты лестнице были пусты. Во времена Ардишей тут стояли отлитые в бронзе цари, но когда династия пала, разгневанная толпа разбила и растащила каждый из монументов. Время от времени кто-нибудь из сановников или старейшин предлагал заполнить их новыми статуями, но Джаромо нравилась эта пустота. Она выделяла главный из административных дворцов и придавала ему строгости. Величия в простоте, которую так ценил первый сановник.

Поднявшись по лестнице и пройдя сквозь массивные врата, покрытые причудливым орнаментом из цветов, животных и сказочных чудовищ, он оказался в ещё пустом зале просителей. Только одетые в черные кожаные тораксы и черные накидки охранники неспешно прогуливались между резных колонн, да пара слуг подметала и натирала пол тряпками. При виде Великого логофета они тут же приободрились. Стражи перестали зевать и потягиваться, а слуги заработали с удвоенной силой, но Джаромо сразу же махнул им рукой успокаивая – он не собирался задерживаться в этом зале и уж тем более не планировал проверять чистоту полов, поддержку колонн стражей или своевременную явку своей сановничей армии.

Сюда его привел архив.

Если Великая кадифская библиотека была кладезем знаний о мире и его прошлом, то архив Великой палаты можно было назвать кладезем доносов. Сюда стекались тысячи и тысячи чернильных ручейков от соглядатаев, сановников, послов, граждан, этриков, чужеземцев и рабов. Бессчетное число важных и неважных, лживых и правдивых, срочных и давно забытых сообщений, записанных и доставленных всеми возможными способами. Бескрайнее море знаний, из которого вырисовывались контуры настоящего Тайлара и настоящего Внутриморья.

Это море, застывшее в табличках, листочках, свитках и дощечках, покоилось на уходящих под потолок полках. Образуя подлинный лабиринт, они перемежались лишь резными колоннами, на которых висели большие масляные лампы. И если не считать столов, расположенных возле каждого окна, да многочисленных приставных лестниц, весь огромный зал Архива был отдан под эти полки.

Постороннему человеку найти тут хоть что-либо было делом заранее обреченным. Даже многие бывалые сановники, посвятившие службе в Палате не одно десятилетие, могли часами искать нужный документ или запись и все равно рисковали покинуть эту залу с пустыми руками. Хотя сам характер полок их расположение, а также отметки, говорили, что когда-то давно это место было не чуждо порядка, уже много лет море писем прибывало в абсолютном и более чем рукотворном хаосе.

Давным-давно, когда Джаромо только возглавил сановников, он попытался вернуть в эту залу подобие порядка, но очень быстро признал бесполезность и даже вредность такой затеи. Море знаний только казалось застывшим. На самом деле оно было живым и изменялось ежечасно. Каждый день сотни документов покидали эти окрашенные в черное и обитые бронзой полки, растекаясь по Палате и за ее пределами, чтобы на освободившиеся места легли тысячи новых, замещая потерянные и пряча в глубины устаревшие.

Тут не было и не могло быть порядка, ведь порядок тот час грозил обнажить слишком много секретов и тайн. Так что царящий в Архиве хаос, на самом деле, был защитой. Крепостью, оберегавшей спокойствие и незыблемость устоев государства. Но, как и у любой крепости, у Архива был свой смотритель, знавший все потайные ходы и уязвимые места.