Когда гремели пушки

Наступающий день не сулил нам никаких перемен. И в тот момент однообразная жизнь в обороне показалась мне какой-то особенно удручающей, похожей на бесцельное прозябание. Мучительна была наша длительная прикованность к одному месту в то время, когда на юге, у стен Сталинграда, шла невиданная в истории битва. Конечно, умом я отчетливо сознавал, что здесь, в Брянских лесах, мы тоже не можем оголить фронт, что наша 48-я армия выполняет ответственную задачу. Но, как говорят, душа противилась рассудку, мы испытывали неудовлетворенность от вынужденной неподвижности.

В такие минуты раздумья невольно вспоминались последние сообщения Совинформбюро. Они передавались под волнующим названием «В последний час» и оповещали мир не о новом натиске гитлеровских полчищ, а об успешном наступлении советских войск. До сих пор в ушах звучит торжественный голос диктора Юрия Левитана:

— Наши войска за три дня боев, преодолевая сопротивление, продвинулись на 60–70 км, заняли ряд городов и перерезали железные дороги, снабжавшие группировку противника, расположенную восточное Дона. В боях отличились части генералов Романенко, Чистякова, Толбухина, Труфанова и Батова. Наступление продолжается.

Как тут было не позавидовать товарищам! Меня неудержимо влекло к ним. Хотелось вместе с ними принять участие в этих исключительно важных для судьбы Родины боях…

Мои размышления прервал начальник разведки армии:

— Что будем делать дальше, товарищ генерал?

— Труби отбой, — невесело пошутил я и пригласил его позавтракать.

Мы уже собрались уходить с НП, как позвонили из штаба армии. Начальник оперативного отдела полковник И. А. Долгов доложил, что из Москвы получен срочный документ, касающийся лично меня.

За многолетнюю военную службу человек привыкает ко всяким неожиданностям. Однако и привычный всегда старается сократить срок пребывания в неизвестности «Что же это все-таки может быть? — ломал я голову. — Почему не сказали по телефону?»

На фронте особенно дорого время, и это хорошо понимали водители легковых автомашин. Они ездили «с ветерком». Но на этот раз мне казалось, что мы не едем, а ползем, и я несколько раз просил шофера «прибавить газку».

В свой так называемый кабинет-землянку я не вошел, а буквально влетел. Там меня ожидала телеграмма, подписанная Верховным Главнокомандующим И. В. Сталиным. В телеграмме говорилось, что я назначен на должность начальника штаба 2-й гвардейской армии, управление которой находится в Тамбове. К месту нового назначения предлагалось выбыть через два часа после получения телеграммы.

Вначале меня огорчила эта нежданная весть: не хотелось ехать в тыл. Но, поразмыслив у карты, я успокоился. Было ясно, что армия, находящаяся пока в резерве, непременно пойдет на юг, в район Сталинграда. В Ставке как будто угадали мои сокровенные мечты!

Радовало и то, что попадаю в гвардию. Советская гвардия составлялась из отборных частей, отличавшихся высоким воинским мастерством, боевым опытом, дисциплиной, организованностью и мужеством. Не по росту и не по форме, как в царское время, а только по заслугам на поле брани зачислялись люди в советскую гвардию. Высокое звание гвардейца завоевывалось у нас кровью.

Первые гвардейские соединения появились в сентябре 1941 года. В гвардию были преобразованы тогда четыре стрелковые дивизии — 100, 127, 153 и 161-я, показавшие в борьбе с врагом образцы героизма и стойкости. А еще через год у нас были уже не только гвардейские соединения, но и целые армии. В одну из них зачислялся теперь и я.

Наскоро передав дела своему заместителю, я искренне пожалел, что не могу проститься с командующим (он был в отъезде), и пошел с последним докладом к члену Военного совета 48-й армии Н. А. Истомину. Он посмотрел на меня дружелюбным, понимающим взглядом и крепко пожал руку:

— Ну, что ж, гвардия, счастливого тебе пути. Хотел бы я быть на твоем месте…

Тем временем начальник тыла полковник М. В. Бобков уже организовал прощальный обед. К столу собрались мои ближайшие товарищи из управления армии. Все они тоже пожелали мне успеха и выразили надежду, что в скором времени мы встретимся снова где-нибудь на подступах к Берлину…

Ровно через час после получения приказа я тронулся в путь. На душе было и радостно, и немного грустно. Не без сожаления покидал я дружный боевой коллектив управления 48-й армии, с которым успел уже сродниться.

2

Путь мне предстоял не близкий и не легкий — более трехсот километров по разбитым войной дорогам Орловской и Тамбовской областей.

Вспомнились лермонтовские строки:

Тамбов на карте генеральной
Кружком означен не всегда.

Теперь это, конечно, не соответствовало действительности. Я знал, что Тамбов — растущий центр большой области. Но, как он выглядит, представлял себе смутно. Раньше бывать там не пришлось, хотя родился в соседней, Рязанской области. Слышал только, что Тамбов стоит на берегу Цны, окруженный садами, почти вплотную смыкающимися и лесом…