Когда гремели пушки

Это шло вразрез с решением командующего войсками фронта и ставило под угрозу срыва всю фронтовую операцию. В самой категорической форме я приказал Свиридову возобновить наступление.

Тут как раз восстановилась радиосвязь с КП армии. Я вызвал тов. Крейзера, и у нас с ним состоялся весьма неприятный разговор. Потом мне удалось связаться с Ф. И. Толбухиным. Он тоже был возмущен задержкой 2-го механизированного корпуса и подтвердил мой приказ о продолжении решительного наступления. Однако противник воспользовался нашим промедлением, подтянул еще больше бронечастей и усилил массированные удары с воздуха по войскам 2-й гвардейской, 5-й ударной и 28-й армий. Начались затяжные кровопролитные бои, продолжавшиеся без перерыва семнадцать суток. Каждый метр земли отвоевывался у противника с невероятными усилиями.

Во второй половине дня 30 июля наши подразделения, оборонявшие Степановку, подверглись одновременной контратаке силами 100 немецких танков с пехотой. Утром 31 июля в двух километрах северо-восточнее Степановки пошли в контратаку до 150 танков и штурмовых орудий. Еще тяжелее оказались для нас 1 и 2 августа. Солнце пекло, земля чадила, и над полем боя все время стоял гул танковых и авиационных моторов.

Ценой огромных жертв немцам опять удалось остановить наступление наших войск на Миусе. Видя бесплодность дальнейших попыток прорвать миусские позиции врага теми силами, какие имелись в нашем распоряжении, командование фронта решилось на отвод, войск в исходное положение - на рубеж, откуда семнадцать дней назад мы начинали наступление.

В чем была причина этих неудач? Прежде всего, конечно, нерешительности действий войск второго эшелона фронта - 2-й гвардейской армии, Но справедливости ради следует сказать, что с вводом в бой второго эшелона мы несколько поспешили.

Военный совет Южного фронта был крайне недоволен результатами этой операции. Думалось, что мы не справились с поставленной перед нами задачей. Однако Ставка рассудила иначе. Александр Михайлович Василевский очень обрадовал нас, сообщив, что там действия войск Южного фронта получили положительную оценку.

И действительно, главная цель была достигнута: Гитлер не только не смог снять ни одной дивизии с "Миусфронта" для отправки под Курск, а, наоборот, вынужден был снимать дивизии с других фронтов и бросать их против нас.

В результате двухнедельных боев на реке Миус немецкие войска понесли большие потери. Во многих полках сохранилось лишь 30 - 40% личного состава и боевой техники. Всего было убито и ранено до 35 тысяч гитлеровцев, а также уничтожено несколько сотен танков и штурмовых орудий.

Но еще более важно было то, что немцы потеряли веру в непреодолимость своих миусских позиций, а мы убедились, что можем их прорвать.

Для войск Южного фронта июльская операция была своего рода генеральной репетицией. Жаль только, что репетиция эта обошлась нам слишком дорого.

В первых числах августа Южный фронт снова начал готовиться к наступлению. Закипела работа как в штабе, так и в войсках. Все чаще и чаще наведывался ко мне начальник тыла генерал Н. П. Анисимов для уточнения вопросов о пополнении запасов материальных средств. Политработники дневали и ночевали в частях, разъясняя личному составу значение прошедших и задачи предстоящих боев.

10 августа поздно вечером я, как обычно, сидел за своим рабочим столиком, углубившись в расчеты предстоящей операции. Скрипнула дверь. Я даже не поднял головы, полагая, что это вошел адъютант.

Но вот чья-то рука легла ко мне на плечо, и прозвучал вопрос:

- Устал?

За моей спиной стоял Федор Иванович Толбухин. Я тоже поднялся, намереваясь доложить ему один из вариантов оперативного построения войск.

- Сейчас не надо, - остановил меня командующий. - В вашем распоряжении вся ночь. Я буду смотреть план в восемь часов утра. Тогда мы разберем все подробно.

- Мне осталось только проверить расчеты. - Вот и отлично. Проверяйте хорошенько, а то завтра нас вызывают с планом в Ставку. Вылетаем в Москву в четырнадцать часов. Федор Иванович медленно повернулся и вышел. Чувствовалось, что и он очень устал.

Ночь стояла душная. В комнате жарко. Но на окончательную отработку всех документов у меня остается только несколько часов. Я собрал своих ближайших помощников, поставил перед каждым конкретные задачи и попросил их еще и еще раз самым тщательным образом проверить все наши расчеты.

С мыслью о предстоящей операций, в положительном исходе которой мы уже не сомневались, штаб работал всю ночь. Часов в пять ко мне в комнату зашел адъютант. Он открыл ставни и выключил свет. Солнечный луч осветил лежавшую на столе карту. Всеми цветами радуги засияли на ней кружки, овалы, стрелки и другие условные обозначения, нанесенные цветными карандашами.

- Уже утро? - удивился я.

...После завтрака меня внимательно выслушал командующий, а ровно в 14 часов мы поднялись в воздух. Самолет взял курс на Москву.

Глава шестая. Освобождение Донбасса

1

Из Москвы возвратились ободренные вниманием Ставки.