Когда гремели пушки

- Видно, вы представители разных классов. Вот этот, - он указал на старшего, - наверное, сын того самого немца, с которым я дрался в восемнадцатом году, а этот, с которым говорю, сын рабочего.

Старший смолчал, а второй опять отозвался охотно:

- Нет, я не из рабочих. Я - сын мелкого крестьянина. Но и для крестьянина война - одно несчастье...

В адрес словоохотливого немецкого офицера посыпались теперь не только упреки, но и прямые угрозы.

- Отведите его в румынскую колонну, - распорядился Е. А. Щаденко, а сам продолжал разговор с остальными: - Итак, чем же вы объясняете свое новое поражение - на этот раз уже не на Волге и не на Миусе, а на Молочной?..

- Чистая случайность, мы еще покажем, на что способна Германия, - угрюмо ответил другой молодой офицер.

- Германия способна на многое. Германия - родина Карла Маркса и Фридриха Энгельса, Эрнста Тельмана и многих других великих людей. А ты - фашист. Ты пес Гитлера. Тебе он наобещал в России золотые горы, ты и попер...

Щаденко был человеком простым, и говорил он просто. Но хватка у него была железная.

- Мы вот позовем сейчас кого-нибудь из ваших солдат да послушаем, что он скажет, - предложил Ефим Афанасьевич.

Как раз в тот момент мимо вели еще одну колонну пленных немцев. Взяли из нее первого же подвернувшегося солдата. Тот сначала явно растерялся, ничего не отвечал, только ел глазами начальство. Но потом пришел в себя и заявил без обиняков:

- Мелитополь капут и Гитлер капут.

Все мы от души расхохотались.

Один из немецких офицеров попытался съязвить по поводу второго фронта. Но Щаденко и тут, как говорят, не полез в карман за словом.

- Мы и без второго фронта гоним фашистскую нечисть с нашей земли. Одни сумеем и добить фашизм в самой Германии. Можете не сомневаться, это случится скоро...

Да, теперь уже все мы зримо ощущали близость нашей окончательной победы. В тот самый час, когда шла эта беседа с пленными немецкими офицерами, полки 4-го гвардейского Кубанского кавкорпуса вместе с временно подчиненным ему 19-м танковым корпусом круто повернули на юго-запад, имея задачу овладеть Крымским перешейком.

Даже пасмурный и холодный вечер 23 октября сверкнул для нас праздничными огнями. Наши войска, именуемые с 20-го числа 4-м Украинским фронтом, освободили город Мелитополь и Москва салютовала в честь этого двадцатью артиллерийскими залпами из 224 орудий.

Кстати сказать, как раз тогда я впервые узнал, почему во время войны салют давался именно из 224 орудий. Дело, оказывается, обстояло чрезвычайно просто. В день освобождения Орла И. В. Сталин вызвал к себе заместителя Начальника Главного артиллерийского управления генерала И. И. Волкотрубенко и совершенно неожиданно поставил перед ним вопрос: может ли артиллерия, находящаяся в Москве, ознаменовать это событие мощным салютом? Тов. Волкотрубенко ответил, что это вполне возможно: холостые выстрелы будут готовы через несколько часов. Тогда Сталин поинтересовался, а сколько же орудий имеется в данный момент в границах города. Волкотрубенко назвал округленную цифру - 200. Сталин решил уточнить:

- А вы учитываете 24 пушки, которые стоят в Кремле?

- Нет, не учитываю, - ответил Волкотрубенко.

- Значит, будем считать, что у нас имеется для салюта не 200, а 224 орудия.

С тех пор и повелось: "произвести салют двадцатью артиллерийскими залпами из 224 орудий".

5

Сам я побывал в освобожденном Мелитополе только в последних числах октября. Среди генералов и офицеров, которые находились вместе со мной, оказался начальник оргинструкторского отделения политотдела 51-й армии полковник К. И. Калугин. Он хорошо знал этот город и многие очень интересные детали боев за него.

- Вот здесь, - говорил тов. Калугин, указывая на развалины домов, действовал полк под командованием подполковника Иванищева. Этот полк первым ворвался в город южнее вокзала и принял на себя всю тяжесть вражеских контратак. На него одновременно шли сорок тяжелых самоходных орудий "пантера". Путь им преградили саперы из подразделения капитана Серпера. Рядовые бойцы коммунисты Сосень, Ильин, Смагин и комсомолец Бахтеев - под ураганным огнем сумели заминировать улицу. На расставленных ими минах подорвалось несколько самоходок. А всего полк подполковника Иванищева уничтожил до двадцати фашистских бронеединиц.

В другом месте Калугин рассказал о коммунистах старшинах Селезневе и Елисееве. Когда у них кончились боеприпасы, а фашисты все лезли в контратаку, Селезнев и Елисеев принялись рубить их саперными лопатами.

Затем полковник показал нам позиции батальона капитана Дмитрия Попова. За 6 часов упорного боя этот батальон отразил более десяти контратак, сжег несколько немецких танков и уничтожил сотни фашистских солдат и офицеров.

Запомнился мне рассказ Калугина и о другом замечательном комбате, любимце солдат, Семене Алказанове. Смертельно раненный, он не разрешил унести себя с поля боя. "Я всегда с вами", - говорил он бойцам и буквально за минуту до смерти доложил по телефону командиру полка: "В батальоне дела идут хорошо".