(Когда) я буду с тобой (СИ)

Доктор крепко сжал челюсть и опустил голову. Не наивным ли было полагать, что она всегда будет рядом? Наивно. Но тише, Грег, тише. Спокойнее. Мир на этом не заканчивается.

И что теперь?!

– Вы останетесь на ночь? – как-то буднично спросил Найрес, отчего Вериа вдруг пришёл в себя.

Не заканчивается. Это всего лишь женщина. Таких было множество и в той, забытой, жизни, и все они уходили, оставались далеко позади, а он шёл вперёд. Да, женщина. Всего лишь.

– Нет, – улыбнулся он. – Не хочу быть вам в тягость. Благодарю, что уделили время.

– Лёгкой дороги. Шоэн проводит вас. Здесь легко заблудиться.

Теперь в Столицу. А что дальше… нет, это можно решить позднее. Потом. Всё потом. Сейчас – идти до изнеможения, до сбитых подошв, до кровавых мозолей. Чтобы болели ноги. Не сердце.

– Какого цвета были её глаза? – невольно вырвался у Грегори вопрос.

Найрес отвернулся и ничего не сказал.

– Серо-синие. Как грозовые тучи, – вместо него ответил Шоэн и прерывисто вздохнул.

– Спасибо.

Сделать вдох получается с трудом, и я борюсь с желанием разорвать собственную гортань или вывернуть рёбра наизнанку. Доктор предупреждал, что будет больно, если попытаюсь специально вспомнить что-то из своего прошлого. Просил не давить, не гнаться за призраками – просто плыть по течению, растворяться в волнах. Прогонять их, если будут страх и ужас. Не доводить до того, что не смогу вырваться из плена сам.

Конечно, я не послушался его. Но так ли… что вообще важно сейчас?

Голова раскалывается. В нос забиваются клубы дыма – едкого, смешенного с химикатами, выворачивающего наизнанку. Демонического. Спиной чувствую неодобрительный взгляд Грега, но это не важно сейчас. Не хочу поворачиваться и говорить с ним. Потому что он сбежал и оставил меня одного. Потому что…

Ничего не важно.

Это не церковь. Не тот страшный сон. Нет ни кафедры, ни огромного витража, ни светящей через него луны. Есть она. Леди Мириам Грэм. В разодранном вечернем платье, с размазанной по щекам алой помадой, растрёпанными волосами. И слёзы запрятаны где-то в глубине льдистых стальных глаз. Есть комната, и я сижу, забитый в угол, потому что меня здесь не должно быть. Я боюсь, что меня заметят и будут ругать, отправят в комнату и не разрешат выходить оттуда хотя бы в сад.

– Он считает, что я ему так просто отдамся! – истерично смеётся она, и вещи со стола летят на пол. – Грязный ублюдок. Выродок. Желтоглазый выродок!

– Мириам! – молящий мужской голос из коридора. – Прошу тебя, пожалуйста!..

– О нет, дорогой мой. Только попробуй пересечь порог моих покоев, и я тебя уничтожу. Ты думаешь, если я женщина, то без своего любимого муженька не могу ничего? Иди!..

С трудом делаю второй вдох. Голова раскалывается сильнее, что-то пробирается из неё наружу. Всё ещё чувствую, что за спиной Грегори. И я понимаю, что он ни в чём не виноват. Что он не обязан сидеть рядом со мной, словно нянька. Он предупредил меня. Он объяснил, что следует и не следует делать. Я не должен скидывать всю вину и злость на него.

– Иди ко мне!

Ласковая улыбка, спокойный тон и неизменный медицинский запах. Прекрасная женщина передо мной – та же самая леди Грэм. Но прекрасной делают её не уложенные волосы, не аккуратно подкрашенные ресницы, не шёлковая блузка с вышивкой-узором под медицинским халатом. Глаза. Свет изнутри. Идея, которой она живёт.

– Ну, Логрэд. Чего ты застыл?

И клубы дыма вновь подступают со всех сторон, забиваются в глотку, и я понимаю – теперь точно не сделать ни одного вдоха. В серой демонической пелене, насмехаясь, мелькает силуэт Зверя. Кричать нет никакой возможности. Некого позвать на помощь. Я остался один на один с…

Нет, Мириам – никакой не Зверь. Она не сводила меня с ума, она никогда не делала мне ничего плохого. Она хотела, чтобы я был здоров и счастлив. А я… я…

– Убей меня!.. – Не просьба – приказ.

Не хочу. Нет. Не буду я этого делать, сколько ни приказывай. Сколько ни… Да, точно. Это ведь уже случилось. Вот и пистолет, вот и пули про запас. Да, стреляй. Всё равно уже ничего не изменить.

Потому что в моей голове то, из-за чего я не могу ослушаться приказа.

Потому что Он укусил её точно так же, как и меня.

– Но хотя бы здесь, – сквозь слёзы улыбаюсь я, чувствуя взгляд Грегори, – хотя бы здесь я могу… я сделаю всё так, как хочу.

И опускаю револьвер.

А он поменялся. Если не брать в расчёт исхудалое лицо, выпирающие скулы и испорченный цвет волос – изменился. Да и не важны все эти внешние детали, нет в них ничего по-настоящему меняющего, когда душа за зеркалами-глазами остаётся прежней. Скованной, измочаленной, измазанной кровью. Пустой.

Марк встряхнул головой. От прямого взгляда проходчика бросало в холод, но не ужасающий. Скорее возникала мысль, что он никогда не знал настоящего Логрэда, общаясь до этого с бледной тенью и закрывая глаза на все странности. Уверенный, что ничего не исправить и помочь никак нельзя. Вот так просто взять и поменять человека. А доктор, выходит…

– И ты тоже? – вздохнул механик.