Когда я был настоящим

    С этими словами я показал на них рукой – и тут же до них до всех начало доходить, что к чему. Холл накрыло тяжелое молчание; взглянув на нас, все принялись отворачиваться и делать вид, будто снова беседуют, на деле же они по-прежнему окидывали нас взглядами. Один парень подошел прямо к нам, протянул руку и сказал:

    - А, здрасьте! Меня зовут Джеймс. Я с нетерпением жду этого проекта. Видите ли, мне нужны деньги на обучение в КАДИ, куда мне удалось поступить. Так вот, я подготовил...

    - Что такое КАДИ? – спросил я.

    - Королевская Академия Драматического Искусства. Я сходил на прослушивание, и тамошний преподаватель написал в местную администрацию, сообщил им, что у меня талант – так и сказал, я не выдумываю!

    В этом месте Джеймс сопроводил свое ораторство взмахом руки, которую в картинной манере поднес к подбородку. Видно было, что жест этот он отрепетировал, точно так же, как геи – посетители клубов, за которыми я наблюдал несколько недель назад, отрепетировали свои.

    - Но грант они мне все равно не дают, - продолжал он. – Поэтому я рад приветствовать этот проект. Я считаю, он поможет мне развиться. Многому научиться. Зовут меня Джеймс.

    Он по-прежнему стоял с протянутой рукой. Я повернулся к Назу.

    - Нельзя ли от половины этих людей избавиться? – спросил я его. – И записать на прослушивание тех, на кого я указал, а также всех, кто, по вашему мнению, может подойти? А я пойду выпью кофе.

    Я отправился в то самое место, где сидел, когда наблюдал за посетителями клубов, телевизионщиками, туристами и бездомными, - эта стилизованная под Сиэттл кофейня, точно такая же, как в Хитроу, была как раз за углом от театра, - и попросил капучино.

    - При-вет! – сказала девушка; опять девушка, но на этот раз другая. – Одинарный кап – на подходе! Есть у вас...

    - О да! – с этими словами я вытащил нужное. – Еще бы! И дело потихоньку движется.

    - Как вы сказали?

    - Восемь чашек проштамповано. Смотрите.

    Она посмотрела.

    - Да, правда, - в голосе ее прозвучало уважение. Протянув мне кофе, она проштамповала девятую чашку. – Еще одна, и получите напиток на выбор бесплатно.

    - Плюс новую карточку!

    - Конечно. И новую карточку дадим.

    Я отнес свой капучино к тому же месту у окна, что и в прошлый раз, и уселся там, глядя на пересечение Фрит-стрит и Олд-Комптон-стрит. Там сидел бездомный, но не мой. У этого нового собаки не было – зато были друзья, совершавшие на его место налеты со своей базы, выше по улице, совсем как друзья моего бездомного; но и эти, кажется, были другие люди. Правда, спальник, в который завернулся новый парень, выглядел абсолютно так же, как спальник моего. И его свитер тоже.

    А я и забыл про это дело с бонус-карточкой. Теперь, когда мне напомнили, я пришел в настоящее возбуждение по этому поводу. Ведь я так близок! Залпом проглотив капучино, я прошел обратно к прилавку с карточкой.

    - Еще капучино, - сказал я девушке.

    - При-вет! – ответила она. – Одинарный кап – на подходе! Есть у вас...

    - Разумеется! Я же только что отошел!

    - А, да! Извините. Я прямо как зомби. Давайте я...

    Она проштамповала десятую чашку на моей карточке и сказала:

    - Ну вот – теперь можете выбрать бесплатный напиток.

    - Классно. Возьму еще капучино.

    - В смысле, вдобавок к вашему капу.

    - Я понимаю. Все равно возьму еще один.

    Она пожала плечами, повернулась и приготовила мне новую чашку. Вытащила новую карточку, проштамповала на ней первую чашку и протянула ее мне вместе с двумя порциями кофе.

    - Назад к началу, - сказал я. – Через нулевую отметку.

    - Как вы сказали?

    - Новая карточка – это хорошо.

    - Да, - она словно пребывала в какой-то депрессии.

    Я отнес две новые порции кофе обратно к своему месту у окна. Поставив их бок о бок, я прихлебывал из обеих чашек попеременно - как поступала со своими стаканами в «Догстаре» Кэтрин, - переключаясь с одной (до точки отсчета) на другую (после). Хороший день, подумалось мне. Допив кофе, я пошел обратно в театр-студию «Сохо».

    Первым, кого мы с Назом смотрели, был второй из кандидатов, отобранных мною в качестве возможного мотоциклиста-любителя. С виду он был примерно то, что надо: лет двадцать-двадцать пять, шатен, довольно хорош собой. Он подготовил для нас отрывок – из какой-то современной пьесы Сэмюэла Бекетта.

    - Это можно не слушать, - сказал я. – Мы просто хотим немного побеседовать, рассказать вам, что понадобится делать.

    - Ладно. Мне сюда сесть или постоять, или...?

    - Как угодно, - ответил я. – Нам требуется вот что: вы должны будете стать мотоциклистом-любителем. Вам придется быть готовым к вызовам в любое время – работа с проживанием; будете занимать квартиру на втором этаже многоквартирного дома. Надо будет много времени проводить во дворе дома, возиться с мотоциклом.

    - Как это - возиться? – переспросил он меня.

    - Чинить его.

    - А когда починю, что делать?

    - Снова разбирать. Потом опять чинить.

    Какое-то время он молчал, обдумывая мои слова.

    - Значит, вам совсем не надо, чтобы я играл? – спросил он в конце концов.

    - Нет, - объяснил я ему. – Надо не играть – просто делать. Исполнять. Реконструировать.