Когда я был настоящим

   Вобщем, под конец мы взяли художника по декорациям. Идея – блестящая – принадлежала Назу. Фрэнк, так его звали. Он занимался декорациями к фильмам, так что концепцию частичного декора понял. В декорациях к фильмам бывает куча нейтральных зон - в конце концов, нужно сделать похожим на настоящий только тот кусок, который попадает в кадр; все прочее остается некрашеным, лишенным деталей, пустым. Фрэнк привел с собой реквизиторшу по имени Энни. В дальнейшем она оказалась незаменимой.

   Однажды во время подготовительного периода в дом пришел Мэттью Янгер. Я велел ему продать акций на четыре миллиона, когда только купил здание. Всего оно обошлось в четыре с лишним: три с половиной – сама цена, плюс юридические затраты, налоги и все такое, плюс взятки по две штуки каждая, которые мы дали кое-кому из долгосрочных жильцов, чтобы заставить их отказаться от своих прав и выехать без задержки. Отказались только двое; не прошло и недели, как оба передумали. Как их уговорили, я не интересовался.

   Поразительно, однако, то, что к тому времени, когда Мэттью Янгер посетил меня на объекте, спустя несколько недель, стоимость моего портфеля опять выросла почти до того уровня, на котором находилась до продажи акций.

   - Прямо как йогурт, - сказал я, - или хвост ящерицы - если отчекрыжить, опять отрастает.

   - Спекулятивные сделки! – улыбнулся он во весь рот.

   Его голос гудел, поднимаясь вверх по лестнице, отскакивая, словно наэлектризованный, от стоящих по отдельности чугунных перил, которые по частям отрывали от лестницы. В каталоге они выглядели как надо, но стоило нам их установить, все изменилось, и теперь их решено было оторвать и заменить.

   - Технологический и телекоммуникационный секторы сейчас как раз переживают бум, - продолжал он. – Взлетают со скоростью прямо-таки космической. Это замечательно, но вы поймите – вы же открыты, вы подвержены риску в громадной степени.

   - Открыт, - повторил я. – Мне нравится, когда я открыт.

   Я вывернул обе руки ладонями наружу и приподнял – почти незаметно, но все же достаточно, чтобы в правом боку началось приглушенное покалывание.

   - Я вам подготовил график, - с этими словами Мэттью Янгер вынул из своего досье большой лист бумаги, - на котором показан средний рост этих агрегированных секторов за восемь лет. Если посмотреть...

   Повернутыми наружу ладонями я почувствовал покалывание другого рода - не то, что шло изнутри, а внешнее. Казалось, будто на них падает множество частичек. Я поднял глаза – с лестницы над нами летели гранитные крошки.

   - Пойдемте на улицу, - сказал я.

   Я вывел Мэттью Янгера во двор. В тот день там устанавливали качели. В моем первоначальном видении двора качелей не было – но они выросли там позже, по мере того, как я продолжал об этом думать: бетонный пятачок с качелями и деревянное возвышение в нескольких футах справа от него. Рабочие уже залили участок цементом и теперь, пока он не застыл, вкапывали туда основание качелей. Мэттью Янгер поднял свою схему к небу.

   - Смотрите. В этот первый четырехлетний период, который охватывает график... вот тут, видите? они поднимались довольно резко. Но вот здесь, в следующие два года, они снова упали – причем столь же резко. Нырнули еще ниже, чем стояли тут, в начале. Отсюда они снова начали подниматься, а с тех пор, как мы их купили, рвутся ввысь со скоростью просто феноменальной. Но если им снова вздумается рухнуть...

   - А на это есть какая-нибудь причина? – спросил я.

   - Нет. По всем признакам они должны подняться еще выше. Но на сто процентов предсказать, куда пойдет рынок, никогда нельзя.

   - Разве это не ваша работа?

   - Ну да, конечно. В немалой степени. Но здесь существует некая доля случайности – непредсказуемая компонента, которой нравится порой идти против ожиданий, путать все карты.

   - Осколок, - произнес я.

   - Как, простите?

   - Продолжайте.

   - Ага. Ну что ж. Значит так: осторожность – а это в первую очередь диверсификация – позволяет эту компоненту в большой степени нейтрализовать. Что и возвращает нас к вопросу риска. Так вот, если...

   - Ш-ш-ш! – перебил я его, подняв руку.

   Я смотрел на неровную линию, проходящую по его графику, на ее выступы и извилины. Перейдя в своей лекции от цифр к случайности и тому подобным вещам, он не заметил, как левая сторона графика загнулась книзу, и теперь линия, обозначавшая стоимость, шла вертикально, как трещина у меня в ванной. Я пробежал по ней глазами вверх и вниз, двигаясь по ее краям, следуя ее направлениям.

    Увидев, что я на нее смотрю, Мэттью Янгер расправил ее.

   - Нет! – воскликнул я.

   - Простите, что вы?

   - Было лучше, когда вы... Можно мне этот график?

   - Конечно! – прогудел он в ответ. – Да, посмотрите как следует сами в свободное время. Я вам тут оставлю кое-какие инвестиционные профили, я их подготовил для вас на случай, если захотите диверсифи...

   Его гудение утонуло в звуке сверления, донесшемся из открытого окна на третьем этаже. Мэттью Янгер протянул мне график, за ним – кипу бумаг, и я проводил его к выходу.