Когда я уйду

Люк бросил взгляд в зеркало заднего вида, затем достал листок, на котором записал адрес, и аккуратно вбил адрес снова. Пока навигатор пересчитывал путь, он, глядя по сторонам, заметил в кустах какую-то металлическую коробку. Почтовый ящик! Люк сдал назад и разглядел на ящике надпись «Маранафа».

Наверное, он так погрузился в свои мысли, что не заметил въезд. Желание развернуться исчезло. Здесь ему помогут. Нельзя возвращаться ни с чем. Уилл ждет ответов.

Асфальт закончился, началась проселочная дорога. Хорошо, что у него внедорожник с полным приводом. Иначе пришлось бы топать пешком, и похоронный костюм наверняка запылился бы. К тому же идти пришлось бы долго.

Люк припарковался на сравнительно ровном пятачке рядом с коричневым «Крайслером», знававшим лучшие дни; окна у машины были вызывающе опущены, словно хозяин нарочно призывал дождь. Люк похлопал по карману пальто, чтобы убедиться, что конверт все еще там. Внутри лежала старая фотография Натали, детский снимок Уилла и копия свидетельства о рождении — просто на всякий случай. Он заготовил дюжину историй, с помощью которых хотел выпытать правду у сотрудников агентства, однако в конце концов решил сказать правду. Да и вообще вряд ли ситуация прояснится, не зря же существует тайна усыновления.

У большого белого здания с округлым крыльцом, помимо старого «Крайслера», стояли еще несколько машин. Понять, что это не жилой дом, можно было только по деревянной табличке с надписью «Администрация». Люк поднялся по ступеням к свежеокрашенной зеленой двери с прикнопленным выцветшим листком, на котором были изображены руки, поддерживающие младенца. «Вы в отчаянии? Вам нужна помощь? Здесь вы можете оставить ребенка возрастом до года. Мы не станем задавать вопросов. Если закрыто, позвоните».

До года? Значит, люди способны добровольно отказаться от всех радостей и невзгод родительства? Все эти кормления, бессонные ночи, первые улыбки и детский лепет… Да у кого рука поднимется? И кто вообще доберется сюда, по такой-то дороге?

Нажав на кнопку звонка, Люк вошел в дверь и оказался в неожиданно просторном холле: полукругом выстроились стулья, обитые бордовой тканью, чуть подальше стоял стол. Какая-то женщина помахала ему из-за экрана компьютера.

— Садитесь, пожалуйста, я подойду через минутку.

Люк расстегнул пиджак и выбрал стул поближе на тот случай, если дама вдруг о нем забудет.

Она пощелкала по клавишам, затем встала из-за стола и взяла какой-то планшет с зажатыми в нем листами бумаги. Надо же, совсем юная, лет семнадцать-восемнадцать, не больше… И глубоко беременна.

— Здравствуйте! — Женщина улыбнулась и указала на дверь с табличкой, изображающей мальчика и девочку. — Ваша дочь в туалет пошла? Меня зовут Люси. Когда дочка выйдет, пусть заполнит этот бланк. Я позову мисс Стефани, она вам все расскажет.

Девушка сняла трубку и набрала номер, клацая ногтями по кнопкам. Люк посмотрел на планшет с распечаткой.

Правила приюта «Маранафа»

(экземпляр заявителя)

Центр кризисной беременности — некоммерческая организация, которая оказывает медицинскую, психологическую и духовную поддержку во время беременности женщинам и их семьям, а также предоставляет возможность размещения беременным в возрасте от 12 до 19 лет вне зависимости от их материального положения, если они приняли решение отдать ребенка на усыновление.

Девушка положила трубку.

— Вы дочитывайте, а потом мисс Стефани пригласит вас к себе. Остальные бумаги заполните в ее кабинете. Меня туда не пускают — конфиденциальность.

Последнюю фразу она прошептала, приставив ладонь ко рту. Потом, глянув на дверь туалета, спросила:

— Может, ее укачало?

— Да нет…

Из кабинета вышла высокая женщина в голубой блузке с блондинистыми кудрями, темными у корней. Она улыбалась во весь рот, так что видны были десны — Люк таких огромных десен в жизни не видел. Должно быть, это мисс Стефани.

— Вы отец Даны? Приятно познакомиться!

Она протянула ему руку. Мисс Стефани была столь приветлива, что Люк пожалел, что у него нет беременной дочери, укрывшейся в туалете.

— Вышло недопонимание. Я приехал без дочери.

Мисс Стефани отняла руку и склонила голову вбок, как попугай. Все ее дружелюбие мгновенно испарилось.

— Вот как? Она передумала?

Теперь стало заметно, что ей за пятьдесят.

— Нет. Моей дочери всего девять, и она учится в четвертом классе. Изучает головастиков и деление.

— Девять лет? — охнула девушка за столом.

— Тише, Люси. Иди в дом. Тебя это не касается. Давай-давай. А то отправлю помогать Дейзи на кухню.