Когда я вгляделся в твои черты (СИ)

Спустя год развлечений, бесконечной траты денег и череды знакомств Микаса утомилась. Ей наскучило безделье. Она жаловалась мужу, что глупеет и срочно хочет поступить в университет. «Обожди. Отложи на годик, я хочу заняться американским филиалом, и ты летишь со мной. Это не обсуждается». Америка ― это здорово, утешала себя Микаса и задвинула собственные желания подальше. Она знала, что у Вадима шла фаза активного расширения бизнеса, и было необходимо наладить местное управление, назначить грамотных руководителей и рядовых работников, чтобы филиал мог существовать автономно. Ей следовало стать той, кого она так презирала, ― вдохновительницей мужских успехов, «хорошей женой». Микаса верила, что это временно, что скоро её жизнь снова встанет в прежнюю колею осуществления желаний.

Одиночество напомнило ей об Армине, вбило под рёбра тоску и чувство вины. Она могла часами выпивать на кухне, набирая и стирая сообщение с банальными вопросами, проклиная себя за трусость. Скука душила её однообразными деловыми ужинами в ресторане, где приходилось натянуто улыбаться и вести себя подобающе. Самым трудным было не переусердствовать с благосклонностью к мужчинам: Вадим требовал от неё надевать платья с глубоким декольте или разрезом от бедра, и ей нравилось выглядеть соблазнительно и дорого, но его ревность изрядно портила настроение. «Веди себя скромнее», ― повелительно шептал ей на ушко муж, если вдруг Микаса позволяла себе активно поддерживать беседу или чуть громче смеяться над чужими шутками.

«Ах, скромнее, значит!» ― озлобленно подумала она в один из таких обременительных вечеров и решила отомстить. В ту же ночь, пока Дементьев по привычке орудовал над её податливым телом, не позволяя брать инициативу, Микаса демонстративно зевала и наигранно погружалась в сон. «Прекрати издеваться, змея!» ― в сердцах бормотал он, утопая лицом в её разметавшихся по подушке волосах и хватая за горло. Она лишь рассмеялась над его отчаянием. Это стало её любимой игрой. Она не помогала образумить Дементьева, зато выводила его из себя. Некоторое время этого было достаточно.

Надежда заново обрести счастье в Америке не оправдалась. Микасе не нравилась жизнь ни в Нью-Йорке, ни в Сан-Франциско. Для девочки из размеренной, полусонной Сигансины не подходил бурный ритм штатов. Но Микаса осваивала всё новые виды манипуляций мужем, и ему пришлось позволить ей участвовать в делах своей компании. Совсем чуть-чуть, чтобы не зазнавалась. Суматоха позволила Микасе почувствовать себя нужной. Вадим знал, что у жены крепкий и практичный ум, что она не станет обузой, но это и страшило его ― он боялся потерять над ней контроль, допустить её независимость. Не мог потерять её.

В тот год Микаса набралась смелости и позвонила Армину. Она рыдала в трубку и просила прощения, а он извинялся в ответ и слёзно бормотал, что любит её и очень скучает. Возобновление связи с близким другом вернуло ей немного равновесия. Но признаваться, что не может поступить в университет из-за мужа, она стыдилась, особенно, когда Арлерт хвастался успехами в учёбе и планами по разработке с однокурсником собственной компьютерной игры. «Зато мой милый задрот стесняется болтать о том, что до сих пор девственник, ― хоть какой-то баланс!» ― печально смеясь, размышляла Микаса.

Они не говорили об Эрене. И Микаса не искала его фото в социальных сетях на страницах школьных друзей. Стоило ей лишь увидеть превью, где мелькало размытое родное лицо, она закрывала глаза и проматывала страницу. Она знала, что если позволит себе прикоснуться к нему хотя бы взглядом, то уколется больнее, чем шипом обидчивых роз. Микасе было страшно, что его весёлый взгляд напомнит ей о мечтах, от которых она отказалась, напомнит об отвергнутой искренности. Этот взгляд спросил бы её: «Ну, что, довольна своим проклятым выбором?»

Она была довольна?

― Платье с цветами? Моя жена не может одеваться как элдийская провинциалка, ― мягко упрекал её Вадим, доставая из шкафа другое платье ― чёрное до колена, строгих форм и с глубоким декольте.

― Твоя жена и есть элдийская провинциалка! Я ещё и соломенные шляпки люблю.

― Как трогательно. Но сегодня без шляпок и без цветочков. Не позорь меня, пожалуйста. Ты жена представительного человека. Таня никогда себе не позволяла так одеваться.

― Но я не Таня. И тебе во мне нравится другое. Так в чём смысл? Опять будешь бубнить, что на меня мужики таращатся!

― Вы разные, я понимаю. Ты гораздо сексуальнее, и мне нравится подчёркивать настоящую тебя. Но только не через уёбищные платья с цветочками, глупышка!