Когда я вгляделся в твои черты (СИ)

Пытаясь унять дрожь, Эрен кое-как поднялся и поковылял к выходу из парка. Его замутило. Сделав несколько шагов, он покачнулся, и его стошнило. Эрен кряхтел и надрывался, упёршись ладонью в мокрый ствол дуба. Еле себя остановил, зажав рот рукой, и отправился дальше. На выходе стало чуть легче. Он шёл вдоль проезжей части, не осознавая собственных шагов. Весь мир казался ему истерзанным спасшимся пленником, избежавшим суровой кары самозваного избавителя. Эрен достал из кармана джинсов телефон: дисплей был разбит и жалко мерцал, часы показывали полночь. Плевать на испорченную безделушку! Всё это не имеет смысла.

Как только он повернул в дверях ключ и переступил порог дома, его укутало ласковым теплом и вкусным запахом томящегося на плите ужина. Внутренности вновь скрутило спазмом от осознания, что в родном пристанище уюта больше не было безопасно. Ему негде спрятаться от себя. Эрен притулился к входной двери и съехал вниз, равнодушно уставившись перед собой. Из гостиной мигал свет от телевизора, в кухне ворковало радио, и ему подпевало шипение масла в сковороде.

Больше ничто не будет таким, как прежде.

Из дверной щели пролился божественный свет, и следом величаво выплыл прекрасный темноволосый ангел в переднике с кружевной оторочкой. Эрен помнил, как через метры испорченной ткани, уколотые пальцы и ворчание шил его в первом классе для Карлы вместе с девчонками, отказавшись от «мужского подарка», который мастерили мальчишки: он даже не помнил, что это было, ― уж верно, бесполезная чушь, которая точно маме не пригодилась бы. Рот раскроила печальная улыбка и тут же растаяла в уголках обветренных губ. Этот ангел даже не подозревает, какое от неё родилось уродство ― погибель всего человечества. И её тоже. Эрену вновь захотелось кричать и калечить себя.

Ангел приблизился к нему и что-то спросил. Не разобрать ни слова. Глаза Эрена наполнились невыносимыми слезами, ему ничего так не хотелось, как спрятаться под белоснежными мягкими крыльями и забыться. Навечно уснуть. Он порывисто обхватил Карлу за талию и уткнулся лицом в её живот, неистово завыв, как голодный детёныш.

― Пожалуйста, спаси меня, мама! Спаси! Пожалуйста, пожалуйста!

― Эрен, ты чего? ― испуганно вскрикнула Карла, инстинктивно приподняв руки.

― Прости меня! Прости меня за всё! ― захлёбываясь слюной, причитал он в ткань её передника.

― Милый мой, что с тобой? ― натянутым, как струна, голосом переспросила она и опустилась перед ним на колени.

Эрен бессвязно бормотал, зарываясь лицом в её волосы, беспомощно мял ткань платья на спине матери и не мог остановить охвативших его рыданий. В глазах темнело и плыло, к глотке снова подступила тошнота.

— Гриша, скорее сюда! Эрену плохо!

Он едва сумел разобрать сказанное и отключился.

В полуобморочном бреду Эрен слышал обрывки телефонного разговора отца с коллегой из клиники, затем ободряющие бормотания над ухом, чувствовал, как ему ставили укол. Сознание накрыло упоительной темнотой.

Обманчивое спасение. Короткое, словно зимний день.

Он снова услышал дрожь земли, гул тяжёлых шагов, отчаянные стоны и бесполезные молитвы. Песнь стальных клинков рассекала горячий воздух, смешивалась с голосами дорогих друзей.

«Не могу смотреть на них. Пусть всё скорее закончится».

Бесконечная ярость. Бесконечная печаль. Непроглядная бездна. Лишь мгновение света — и родные глаза, полные решимости и боли. Он давно её ждал.

Треск разрубленной плоти. Снова мрак. Ничто. И гаснущее тепло её мягких трепетных губ.

Его настоящий первый поцелуй. Поцелуй любви и смерти. Лишённый пыла, лишённый экстаза — агония, прощание. Признание на пепелище растоптанного мира. Подлинная красота и подлинное уродство.

Холод и пустота.

Во тьме забелела рука. Её рука. Эрен отрывисто всхлипнул заложенным носом и повернул голову вбок: рядом с постелью сидела Микаса, прикладывала к его лбу мокрое полотенце.

— Ты всё ещё здесь? — чуть слышно вымолвил Эрен.

— Да, я здесь.

— Не может этого быть… Ты не можешь быть в пустоте.

— Твоя мама очень волнуется. Я еле отправила её спать.

«Ты средоточие всего самого прекрасного в моей никчёмной жизни. Проклятье! Я тебе тогда такого наплёл… Я назвал тебя… И сказал, что ненавижу! Вынудил тебя пожертвовать самым дорогим, разорвать себе сердце в клочья… Я убогое ничтожество. Я заслужил твою нелюбовь, заслужил быть преданным и брошенным к чертям».

— Это всё я. Я сделал это с тобой, — заплетающимся языком бредил Эрен и перехватил руку Микасы, прижал к воспалённой от слёз щеке. — Прости меня! Я так тебя обидел… Я уничтожил тебя. Прости, прости, прости!

— Что ты такое говоришь? — В её голосе дрогнули недоумение и стыд. — Ты ни в чём не виноват передо мной.

— Это из-за меня ты страдаешь в этой жизни. Я всё испортил, сломал тебя, растоптал! Мне не искупить своих грехов. А ты больше никогда не пожелаешь разделить их бремя со мной…

Комментарий к 12. Поступь памяти