Когда явились ангелы (сборник)

Бар «Саабо» и вестибюль почти опустели. Все одевались к главному событию дня. Я еще раз подошел к стойке портье и увидел, что моя записка Вуфнеру по-прежнему лежит в ячейке. Новая красотка за стойкой сказала, что народ без конца о нем спрашивает – ей самой даже стало любопытно, куда подевался этот доктор.

У нас в номере доктор Мортимер пытался найти ответ на тот же вопрос. В мятом смокинге с незавязанным галстуком он расхаживал перед телефонным столиком и нараспев говорил в телефон что-то по-немецки. Я заметил, что он слегка пьян. Увидев меня, он прикрыл микрофон ладонью и расстроенно покачал головой.

Джо тоже оделся к ужину – еще более мятый и пьяный. Он сидел на мусорной корзине. Прищурясь, посмотрел на меня.

– Вы обгорели, голова, как свекла, – сказал он и протянул мне бутылочку «Бифитера», из которой пил. – Помажьте голову. Белое вино лучше, но и джин сойдет.

Я отказался, объяснив, что привык употреблять джин с оливками. Джо прикончил бутылочку и опустил между ног в корзину. Она звякнула о другие бутылочки. Он посмотрел на своего начальника, глупо расхаживавшего с телефоном, и запел:

– Нам не страшен Вуфдалак, Вуфдалак, Вуфдалак…

Мортимер понял его и положил трубку.

– Понимаю, вы оба разочарованы, – он вздохнул, – но, может, это и к лучшему. По словам некоторых коллег, наш вурдалак давно потерял клыки. А кому интересно слушать скучное, долгое шамканье? Съезд прекрасно обойдется и без него. У нас на повестке дня «Беллвью ревю», а доктор Бейли Туктер с Ямайки уже вызвался подменить главного докладчика со своей… как он назвал ее, Джо?

– «Терапевтическая пальцевая арфа». Утишает яростную грудь.

Я тоже вполне мог обойтись. Будучи заперт на балконе, я осознал, что принимаю мечтаемое за действительное. Только недоумок мог надеяться, что былые буйные дни Биг-Сура повторятся во флоридской тине. Я перешагнул через ноги Джо и подошел к шкафу, где висел мой серый костюм.

Ужин происходил в элегантном клиновидном зале с кафедрой в вершине. Доктор Мортимер сидел там за головным столом между ведущим Дадли Справником с квадратной челюстью и косматым черным мужчиной в смокинге кораллового цвета. Им подавали первым, поэтому они уже кончили есть. Дадли был трезв и относился к своей роли ответственно: проверял что-то за кулисами, читал записки, просматривал собственные записи, между тем как чернокожий и Мортимер шептались и хихикали, словно расшалившиеся школьницы. На столе перед их тарелками стояла большая деревянная шкатулка, инкрустированная перламутровыми бабочками. Я предположил, что там пальцевая арфа.

Мы с Джо сидели за три стола от них и еще ковырялись со своими омарами ньюберг[256], хотя принялись уже за третью бутылку йоханнесбургского рислинга. Я сказал Джо, что он был прав: холодное вино приносит облегчение обгорелой голове и снаружи и внутри. Я не упомянул о главном облегчении – что мне не придется встретиться с моим былым наставником. Я был не разочарован, а даже доволен. Эту деталь я счел знаменательной. Если полагаешь, что тебе не обязаны, то и ты ничем не обязан. В новообретенной мудрости я откинулся на спинку с моим охлажденным рислингом, дабы насладиться покоем, какого не знал уже столько месяцев. К черту психов, и к лешему героев. Что касается меня, замена на пальцевую арфу – это то, что доктор прописал.

Но когда Дадли встал, взял микрофон и принялся пышно представлять великого человека, который выступит перед нами, я засомневался, что его предупредили о замене.

– Легенда! – распинался он. – Звезда, равная Зигмунду Фрейду по величине, Вильгельму Райху по яркости, Карлу Юнгу по историческому блеску. Столп огненный, горевший еще до того, как большинство из нас родились, и до сих пор числящийся в «Кто есть кто» журнала «Сайколоджи тудэй»! До сих пор считающийся гигантом сегодняшней науки – гигантом!

Под это описание как будто не подходил доктор Туктер с его дредами, и даже сам пальцевый арфист недоуменно хмурился, глядя на ведущего. Все, сидевшие за главным столом, с удивлением повернулись к Дадли. Но их удивление было ничто по сравнению с моим. Когда докладчик выкатился из занавешенных кулис, я увидел безволосого карлика с «Поездки в небе».

Высокая блондинка медсестра переоделась из форменной одежды в вечернее платье, а пациент ее был все в тех же темных очках, мятой рубашке и штанах, как будто никогда не покидал инвалидного кресла. Под нерешительные аплодисменты она выкатила его на подиум и, убедившись, что он держится крепко, увезла кресло. Он стоял под софитом, кивая и качаясь.