Когда играют дельфины…

За последние несколько дней у майора Страхова заметно испортилось настроение. Еще бы: главный враг, в существовании которого он был уверен с самого начала, продолжал оставаться неуловимым. Больше того, Родлинский, несомненно, успел получить указания и свернул свою работу. Регулярное наблюдение за фотографом вот уже две недели ничего не давало. Обычные встречи, обычные посещения кино и все. Под благовидным предлогом — ремонт помещения — Гришин прекратил занятия фотокружка. Юрочка Веселов присылал жизнерадостные письма с далекого завода. Страхов читал их со смешанным чувством — он немного любовался молодостью, задором, бьющими ключом в этом юнце, и в то же время осуждал его за легкомыслие, болтливость, чуть было не приведшие к разглашению важной государственной тайны. «Головотяпство со взломом, — вспомнил он полюбившееся ему выражение Ильфа и Петрова. — Кажется, и мы допустили что-то вроде этого…»

— Товарищ майор, разрешите войти.

— Да, — Страхов недовольно посмотрел на своего помощника. — Что нового, Марченко?

— Отличные новости, товарищ майор. Вчера вечером Родлинский был в библиотеке иностранной литературы. Менял книги. Он записан в библиотеке, вот копия его формуляра.

— Ну и что?

Марченко удивленно посмотрел на майора:

— Это подозрительно… Зачем фотографу знать английский язык?

— Какая, извините меня, Марченко, чушь. По-вашему, все изучающие английский язык должны быть под подозрением? Да у него в анкете написано, что он окончил краткосрочные курсы иностранных языков. И вообще изучение языка нужно всячески приветствовать. Вам первому не мешало бы заниматься им следует.

— Виноват, товарищ майор, мне некогда.

— А мне есть когда? Садитесь.

Страхов задумался. Ясно, что сейчас все внимание должно быть направлено на установление связей фотографа. А тот притаился и ждет. Ждет терпеливо, ведь ему спешить некуда. Ждет и почитывает книги…

— Что ж, Марченко, следите за библиотекой. — Страхов взял список книг, прочитанных Родлинским. — Диккенс, Диккенс, Диккенс…

«Ишь, любитель классики», — подумал он…

В этот же день майор получил новое задание.

При других обстоятельствах он, наверное, обрадовался бы этому необычному заданию, но сейчас оно казалось ему несколько несвоевременным. Только на днях обнаружен, наконец, один из возможных главарей шпионской группы — Родлинский. Майор отлично понимал, что фотограф — враг очень опытный, хитрый, беспощадный, готовый пойти на все, лишь бы замести следы. С ним нужно быть особенно осторожным и вместе с тем нельзя чрезмерно затягивать дело, ибо Родлинский располагал некоторыми секретными сведениями и мог, будучи на свободе, принести немало вреда. В такой момент Страхову не хотелось оставлять руководство оперативной группой и передавать ее капитану Тимофееву, но… приказ есть приказ.

Обуреваемый невеселыми мыслями, майор входил в здание штаба. Одного из моряков с которыми ему предстояло работать, — капитана второго ранга Фролова — он хорошо знал, и это упростило церемонию взаимного представления. Второй моряк — капитан-лейтенант Нестеренко — оказался, по мнению Стахова, очень симпатичным и скромным молодым человеком.

Через несколько минут офицеры сидели в креслах возле открытого окна, и моряки вводили Страхова в курс дела. Фактов, которые проливали бы хоть какой-то свет на таинственного фотографа, почти не было, и все дело представлялось до крайности загадочным. Майор узнал, что эскадренный миноносец «Бодрый» специально выходил второй раз на мерную милю, чтобы обнаружить фотографа. Результаты этого выхода оказались плачевными. Эсминец, как выяснилось через несколько дней, вновь был сфотографирован, но сам ничего обнаружить не смог.

— У нас, правда, возникли некоторые подозрения, — начал капитан-лейтенант, но Фролов протестующе замахал руками.

— Что вы, что вы! Зачем говорить об этом! — сказал он. — Это же из области чистой фантастики.

— Но в чем дело? — поинтересовался Страхов.

— Видите ли, Алексей Иванович, — ответил Фролов, — дело в том, что в последний раз на «Бодром» ходил главстаршина Боровой, лучший на флоте гидроакустик. В тот момент, когда, как позже выяснилось, эсминец был сфотографирован, Боровой слышал шум резвящегося крупного дельфина. Мы выяснили, что и акустики всех трех эсминцев во время первого выхода на мерную милю тоже слышали дельфинов, ведь они производят очень характерный шум. Вместе с тем и командиры кораблей и все сигнальщики в один голос утверждают, что на поверхности моря дельфинов они не видели. Но согласитесь, Алексей Иванович, не можем же мы подозревать дельфинов! — улыбаясь, добавил Фролов.

— А почему бы и нет? — возразил Страхов.

— Не знаю, не знаю, товарищ майор. Я в этом сильно сомневаюсь. Кроме того, откуда он может взяться? Ведь нет же у него компаса и часов, чтобы к точно назначенному времени приплывать в определенное место.

— А на той шхуне не могли его доставить? — вставил капитан-лейтенант Нестеренко, до сих пор молчавший и внимательно слушавший разговор старших. — Ведь она регулярно появляется в пределах видимости.