Когда исчезли все люди

Макс со стоном заставил себя подняться на четыре нетвёрдые лапы. Голова шла кругом, но он не обращал на это внимания. Он не сдастся. Нет!

– Тогда я лучше погибну, – выдавил из себя Макс. Слова прозвучали нечётко, но тон ясно выражал решимость. – Я не смогу жить в мире с собой, если не вступлюсь за друзей.

Пёс бросился вперёд, надеясь, что смелые слова помогут ему собраться с силами, но он был слишком слаб. Мир завертелся вокруг него, и он пошатнулся.

Дольф толкнул его лапами в грудь и легко повалил на спину. Макс извивался на земле и пытался отбиваться, но волчара уже нависал над ним, торжествуя победу.

С площади доносились крики Крепыша и Гизмо. Малыши ничем не могли помочь своему другу.

– Погибнуть хочешь? – прорычал Дольф. – Это я тебе устрою.

Он обнажил клыки и пригнулся, чтобы разорвать Максу горло.

Глава 21 Корпорация

По городу эхом разнёсся лай.

На него откликнулся целый хор собачьих голосов: сотни и сотни псов гавкали на все лады.

Макс ждал. Вот сейчас волчьи клыки прорвут его шкуру. Потом засомневался: может, это уже произошло? Может, он уже мёртв, как бедный Рауль, и этот лай доносится из того места, куда уходят после смерти все собаки, – с золотого поля, где день никогда не кончается, где можно бегать до упаду и прерывать игру, только чтобы поспать?

Но нет, Макс не умер.

Дольф продолжал нависать над ним, прижимая к земле. Но, насколько пёс мог судить, волк вдруг замер, ошеломлённый.

Лай вокруг становился громче. Казалось, он доносится отовсюду и ниоткуда – отражается эхом от башен, летит с улиц, будто там перекликаются стаи собак.

Макс едва различал десятки псов, которые выскакивали из-за всех углов с таким оглушительным лаем, что у него раскалывалась голова. Вокруг мелькало столько тёмных силуэтов, что пёс удивлялся: а собаки ли это вообще или, может, крысы из подземелья, только выросшие до размеров собак? Хотя те крысы всё равно были немногим меньше иных псов.

Помутневшим взглядом залитых кровью глаз Макс видел две знакомые фигуры: Крепыша и Гизмо.

– Бегите! – взвизгнул он. – Бегите!

Но не услышал собственных слов: лай заполнил пространство, и мир завертелся так быстро, что чёрная масс крыс – или это были собаки? – превратилась в расползающуюся тьму из его ночных кошмаров, поглощавшую всё, к чему ни прикоснётся.

Всё вокруг погрузилось во мрак.

* * *

Тихая мелодичная музыка. Уши Макса вздрогнули.

Это была та же мелодия, что и в кофейне, где за стеклянными дверями томился обезумевший пёс.

Это с ним наяву или во сне? Вероятно, всё-таки во сне. Он совершенно точно не на улице. Нет – лежанка слишком удобная и мягкая.

Макс перевернулся на бок и издал тихое «арру-у». От звука собственного голоса пёс приоткрыл один глаз, за ним другой.

Помещение залито флуоресцентным светом. Макс с ужасом вспомнил заточение у ветеринара, но потом моргнул раз, другой и, когда зрение прояснилось, увидел, что лежит на широком плюшевом собачьем матрасе, который, в свою очередь, лежит на покрытом ковром полу.

Макс попытался приподнять голову и сразу скривился: всё тело ломило. Голова раскалывалась, в боках кололо. Тогда пёс стал осторожно оглядываться, вращая одними глазами.

Он был не дома. Тем не менее он лежал в каком-то человечьем помещении – вроде книжного магазина с рядами высоких стеллажей, заполненных разноцветными томиками.

Пёс потянулся, задние лапы соскочили с матраса и толкнули что-то пластмассовое. Тут он заметил миску с шариками. Рядом стояла такая же – с водой. Шланг, протянутый между стеллажами, оканчивался здесь; из него капала вода и впитывалась в ковёр.

Макс сделал над собой усилие и со стоном приподнялся. Захватил зубами шариков, сколько поместилось, прожевал, запил водой, пытаясь вспомнить, как оказался здесь.

Бешеные псы в городе, поедатели крыс в метро, полчище грызунов под предводительством Длиннозуба, волки и… Рауль. Бедный Рауль – никогда ему не увидеть свою старушку Мэй!

Макс заскулил; есть ему больше не хотелось. Снова повалившись на лежанку, он вспомнил последнюю вещь: наползающую тьму и отдающийся эхом лай.

И посреди всего этого – Крепыш и Гизмо.

Кровь быстрее побежала по жилам, и лабрадор вскочил на лапы, забыв о боли.

– Крепыш! – позвал он лаем. – Гизмо!

Макса охватила паника. Нет, не мог он потерять друзей, не мог отдать их на растерзание волкам и оставить одних, чтобы их поглотила тьма. Люди исчезли, и Мадам неизвестно где, так что, кроме двоих друзей, у него больше никого нет. Он поклялся защищать их и…

– Ого, ты очнулся! Ну наконец-то, верзила.

Макса накрыло волной облегчения. Он уселся на собачьем матрасе, а Крепыш и Гизмо высунулись из-за стеллажа и подбежали к своему другу.

– Ух! – тявкнула Гизмо и стала тереться носом о живот Макса. – Я так волновалась, Макс! Но ты был такой храбрый!

– Как я рад, что оба вы живы-здоровы, – выдохнул лабрадор. – Что случилось?

Крепыш радостно топтался на месте, восторженно виляя хвостом.

– О, я никогда ещё ничего подобного не видел, приятель! А я много чего повидал на своём веку.