Когда исчезнет эхо

— Если честно, не очень, — признался Виктор. — Я после школы в институт не поступил, ушел в армию, потом остался служить по контракту. Весной вернулся домой, решил, что образование все-таки нужно. Вот поехал в тихое уединенное место, чтобы подготовиться. Во врачи я, наверное, не гожусь, а вот в какие-нибудь инженеры — очень даже.

— Значит, вас зовут Виктор Бекетов, — задумчиво проговорила Джемма, со звоном отставила в сторону бокал с лимонадом, который держала в руках. — Слушайте, Виктор Бекетов, а зачем вы врете?

— Я? Вру?! — Он непонимающе уставился на Джемму.

— Вы, вы. Сейчас середина июля. Самое время подавать документы в институты и сдавать экзамены. Но вы по-прежнему сидите здесь, в Сазонове, да и с книгой в руках я вас ни разу не видела.

— Как вы можете меня видеть, если живете здесь, в поселке, а я в деревне? — спросил Виктор. — И документы в институт я отправил по почте. Жду зачисления, оно будет в начале августа.

— А ЕГЭ? Кажется, так сейчас называются экзамены, которые сдают в России? Если вы окончили школу пять лет назад, вы должны сдавать ЕГЭ, он в июле. Значит, ни в какой институт вы не поступаете и в Сазоново приехали совсем с другой целью, нежели подготовиться к экзаменам. Зачем? Отвечайте, Бекетов!

— Вы произносите мою фамилию как ругательство, — с кривой усмешкой заметил Виктор.

— В чем-то так оно и есть, — согласилась Джемма. — Но вы не ответили на мой вопрос. Что вы делаете в Сазонове?

— Не ваше дело! — огрызнулся Виктор, встал, отшвырнул бокал.

Золотистый лимонад пролился на траву, оставляя на ней желтые прозрачные капли, похожие на солнечные слезы. Широкими шагами Виктор дошел до калитки, рванул ее на себя и оказался на дороге, с лязгом захлопнув за собой дверь. Мать и дочь молча смотрели ему вслед.

— Мама… — первой нарушила молчание Вероника. — А что тебя связывает с людьми по фамилии Бекетовы? И может быть, ты все-таки расскажешь мне, почему мы купили землю и построили дом в Сазонове? Только я умоляю тебя, мама, либо расскажи правду, либо не говори ничего.

— Я расскажу тебе правду, доченька, — немного помедлив, сказала Джемма. — Но не сейчас, попозже. Я понимаю, тебе больно это слышать, но в моей жизни немало темных страниц. Я совершала поступки, которые меня совсем не красят. И мне нужно набраться смелости, чтобы тебе про них рассказать. Я сделаю это, обещаю.

— Ты меня пугаешь, мама! — В голосе Вероники зазвучали близкие слезы.

— Нет, ну что ты, никогда в жизни я не смогу тебя напугать! — улыбнулась Джемма. Глаза ее тоже были на мокром месте, но она улыбалась дочери так же ласково, как и всегда. — Ты просто взрослеешь, девочка моя. А взросление всегда происходит через боль. Уж поверь мне.

* * *

Уже во второй раз Юлька послушно рассказывала все, что знала. Олег велел ей начать с того самого момента, когда она увидела объявление о продаже дома в Сазонове, и она словно заново переживала события, которые произошли с ней за последние полтора месяца. Помимо Олега, который слушал ее очень внимательно, несмотря на повтор, за столом в ее комнате с удобством расположился Василий Васильевич.

Это Олег убедил ее в том, что отставной полицейский не может быть замешан в убийствах — ни в совершенном тридцать лет назад, ни в недавнем. А вот его опыт сыщика им вполне мог пригодиться.

Василий Васильевич слушал сосредоточенно, прикрыв глаза и периодически смешно выпячивая губы узкой трубочкой. Руки он сложил на своем круглом животе, переплетя пальцы и периодически крутя ими, словно продвигая какую-то застрявшую в голове мысль.

Юлька рассказала про тихие шаги на чердаке, которые так напугали ее в первую ночь.

— Это точно был не ты? — спросила она у Олега. Тот отрицательно покачал головой:

— Нет, я приехал только спустя два дня, когда смог добиться от твоей подруги, где именно ты прячешься.

— Значит, все-таки Верка, — мрачно заметила Юлька. — Увижу — убью.

— Сейчас важно не это. Ты точно слышала шаги?

— Да, Юленька, опишите, от чего именно вы проснулись, что слышали?

Юлька как могла подробно описала ту ночь, как бегала за Николаем Дмитриевичем и что именно тот сказал.

— Это понятно, идем дальше, — поторопил Василий Васильевич, когда она замолчала.

Дальше был рассказ про то, как Юлька нашла, прочитала, а потом потеряла дневник девочки Жени. Что-то в ее рассказе не нравилось отставному полицейскому, словно слова натирали мозоль в его мозгу. Он даже перестал сидеть, смежив веки, и теперь смотрел на Юльку остро и внимательно. Что именно в ее рассказе его так задевало, Юлька не понимала.

Впрочем, думать о чужих мозолях ей было особо некогда. Она продолжала рассказывать: о том, как поняла, что в соседнем доме кто-то прячется, но не знала, что это Олег; о том, как вычислила, что у Василия Васильевича кто-то гостит; о том, как нашла информацию о пропаже золота на прииске; о том, как догадалась, кто убил мальчика Митьку и что именно спрятали у нее в доме; о найденном трупе; о собственных расспросах; о показаниях (она так и сказала: «показания») Ольги Прокопьевны и Анны Петровны.