Когда кончаются игры

— Что если она на его стороне, то у Акросса лучшее оружие, чтобы тебя убить. Гидра тебя обнимет, а в следующее мгновение от тебя уже сырое место. И, в отличие от нас с тобой, Акросс знает, как это сделать. Акросс уже тут использует свои способности.

— Это неправда, — возражает уверенно Кай.

— Тебе хочется думать, что это не правда. И что все кругом хорошие. А Акросс станет отличным старшим братом, приедет извиняться перед твоей мамой, и вы вместе ей все объясните. Как он приревновал, как он тебя ненавидел, но теперь-то все в порядке. Да, Кай? В это веришь? Всех простить и все забыть?

— Это была просто игра! — повышает голос Кай. — Никто не пострадал! Ничего непоправимого! Если продолжать — кто-то может умереть.

— Да, поэтому давайте принесем в жертву только наивного тебя.

— Я не наивный, — возражает Кай. — Я еще не решил, верить ли ему…

— Все ты решил. И Гидре будешь продолжать верить, хотя спит она не с тобой, а с ним. Кай, а Кай, вот серьезно, а если в дверь постучатся твои мама с папой и скажут — осознали, одумались, отдайте сына нам, мы ему родные. Вещи соберешь и к ним пойдешь?

— Нет.

— Так какого хрена тут-то не так? — не понимает Хаски. — Где у тебя провал в логике?! Ума ведь хватает к ним не возвращаться, потому что они через неделю тебя на даче закапывать будут, а с Акроссом мириться хочешь? Ты Дроида спрашивал или он тоже лишь бы не воевать?!

— Дроид ушел из команды. Ему… немного сложно продолжать.

— А. Вот как, — Хаски отпускает, наконец, ворот Кая, отходит от него на шаг. — Я не знаю. Я б на месте твоей матери тебя не только дома запер, но еще и выпорол как следует. Ты где так думать учился? Тебе настолько хочется, чтобы у тебя был старший брат? Настолько, что ты готов мне в рожу этим перемирием плюнуть?

— Он тебе ничего не сделал, — напоминает Кай.

— Сделал. Я очень болезненно реагирую, когда тебя убивают или пытаются живьем закопать. Если бы мы не приехали, он бы вкопал тебя до головы, а потом обратно бы раскопал?

— Но он ждал, что меня спасут.

— Что-то раньше не заметно было. Сначала нас убивал, потом ждал? Или огорчался и убивал? Ничего не скажешь, классный старший брат. Хорошо, что я один в семье.

— Прекрати, — просит Кай устало.

— Нет, — упрямится Хаски. — Даже если у вас и будет перемирие. Я все равно буду ждать подвоха. Даже если буду единственным, кто будет ждать. Потому что когда он наступит — именно я его не пропущу.

— Ты напугал Кая, — упрекает Гидра, пока споласкивает чашки под струей воды. — Я думала, что разговор получится более мирным, но ты ведь не можешь без сцен.

Акросс подкрадывается постепенно — только что сидел на угловом диванчике, и уже прижимается задницей к кухонному столу у мойки, на расстоянии вытянутой руки от девушки.

— Совсем не вырос, — вздыхает Гидра.

— Я проспал несколько лет своей жизни.

— Возможно, но ведешь себя так, будто тебе до сих пор лет пятнадцать… Кай кажется взрослее.

Гидра выключает воду, поворачивает голову, но от раковины не отходит.

Происходящее сейчас такое логичное. Акросс в ее квартире, хотя несколько недель назад она верила, что его придумала. Это ведь естественно, влюбиться в свою фантазию. И верить, что эта фантазия не будет замечать твоих недостатков.

— Почему я? — неуловимо, понемногу приближаясь, спрашивает Акросс. Гидра улыбается и, хотя и замечает это сближение, уйти от него не пытается.

— Смеешься?.. Ты же видел, — она касается закрытой шеи, отводит взгляд. — Знаешь, сколько парней в меня влюблялось? Нисколько. А со сколькими я целовалась? Тоже ни разу.

— Тебе же семнадцать только, — возражает Акросс, и снова напоминает мальчишку.

— Погоди-ка, — теперь Гидра перемещается к нему ближе плавным движением. — А во сколько лет ты впервые поцеловался?

— Я не хотел бы это обсуждать, — Акросс, ожесточившись, пытается отойти, но Гидра ловит его, обняв со спины.

— Все в порядке, — заверяет Гидра. У Акросса запах слабый, горьковатый, как у миндаля. — Я не собираюсь смеяться.

Ощущение, будто между ними тает какая-то и без того тонкая прослойка, еще немного и их впаяет друг в друга. Исчезает смысл противостояния, казавшиеся непоколебимыми принципы. Акросс поворачивается, и Гидра чуть ослабляет хватку, чтобы позволить. С надеждой спрашивает:

— Тебе не будет противно?

— С ума сошла? — уже у самых губ выдыхает Акросс.

В легкой голубой простынке на голое тело Гидра похожа не фею, Акросс не может не любоваться. В его жизни все приходит поздно, потому что огромный кусок из нее он выбросил сам. И с Мей совершенно не так, как теперь, там было что-то физическое, как необходимость спать, есть. Мей была потребностью в женщине. Гидра — жаждой любви — более светлой, более сильной.

Акросс никого не искал специально, но именно в этой девушке что-то ожгло, заставило присмотреться получше. И он всегда думал, что он в любой момент сможет отказаться от этой любви, как начинающий курильщик от дурной привычки. Что ему не жаль эту девочку, и он не обязан рядом с ней пытаться быть лучше, чем он есть.