Когда любить нельзя…

– Марусенька, будь осторожна на дороге. И не задерживайся очень, тут быстро темнеет, и я буду волноваться, – попросил Марию отец.

– Не волнуйся, пап, я мигом обернусь.

Сев за руль, Мария осторожно вывела машину из гаража.

Отец Кирилл сел рядом с ней на переднее сидение, и теперь, развернувшись, ответно махал рукой машущим им вслед старикам.

– Хороший у вас отец, – задумчиво сказал он, повернувшись к Марии, когда они отъехали от дома Григория Петровича и свернули на центральную улицу.

– Хороший, просто замечательный! – подтвердила Мария и осторожно спросила: – А ваши родители?

Взглянув на Марию, отец Кирилл сказал:

– Я вырос с мамой, она умерла несколько лет назад. А отец погиб на охоте, когда мне было шесть лет.

– Скольких близких вы потеряли… – сочувствующе покачав головой, сказала Мария.

– Да, – грустно согласился отец Кирилл.

Они замолчали.

Проезжая мимо магазина, Мария вдруг притормозила.

– Отец Кирилл, вы посидите минут пять, – попросила она. – Я быстренько заскочу в магазин, куплю мальчикам чего-нибудь вкусненького…

Отец Кирилл попытался ее остановить, но Мария не дала ему даже слова вымолвить:

– И не возражайте, не возражайте, я не могу прийти к детям с пустыми руками, – сказала она и убежала.

Оглядев в магазине стеллажи, она сгребла в пакет груду понравившихся ей упаковок с печеньем и конфетами. Пройдя мимо полки с соками (кому в деревне нужны консервированные соки?), она увидела галантерейный отдел.

Среди разных бытовых вещей, типа скатертей, полотенцев, белья, игрушек, висели большие праздничные платки разнообразной расцветки.

«Возьму вот этот Матрене Евлампиевне в подарок», – мгновенно решила Мария, увидев платок с кистями, на котором по сочному зеленому фону вились красные розы. Ее бабка такой большой платок обычно называла «плат» и носила его по праздникам, накинув поверх своего черного платка, который никогда не снимала с тех пор, как стала вдовой.

Олесику Мария приглядела толстого пушистого зайца, и улыбнулась, представив, как малыш будет уютно спать с ним в обнимку. А Илье она купила большущий грузовик, в кузов которого тут же с облегчением поставила тяжелый пакет, и повезла за собой на веревочке.

«Ну, коли всем подарки нашла, то надо и отцу Кириллу что-нибудь купить на память. Что же мне ему подарить?» – задумалась Мария, оглядывая магазин. Она представления не имела, что может пригодиться священнику.

«Может быть, ремень подарить, хороший, кожаный? Он же брюки под рясой носит, значит, будет надевать и вспоминать. Хотя нет, слишком личная вещь получается – обвивать талию священника…»

И тут Мария увидела малахитовый чернильный прибор. Вещь была не только красивая и дорогая, но и долговечная.

«Вот это, наверное, то, что надо – письма-то пишут все», – обрадовалась она.

Неся под одной рукой зайца, а под другой – коробку с чернильным прибором, Мария вышла из магазина, осторожно выкатывая перед собой игрушечный грузовик, нагруженный остальными покупками.

Отец Кирилл, увидев ее в окно, поспешно вышел из машины и направился к ней навстречу.

– Напрасно вы это, Мария, ничего не нужно было покупать! Зачем ребят баловать! – укоризненно сказал он Марии, снимая тяжелый пакет с грузовика.

Открыв дверцу машины и укладывая подарки на заднее сидение, Мария спокойно ответила:

– Затем, что обычно жизнь людей не балует, так пусть хоть в детстве порадуются!

Бросив взгляд на ее роскошную машину, отец Кирилл недоверчиво посмотрел на Марию.

Она правильно поняла его взгляд.

– Это не жизнь меня балует, – усмехнувшись, сказала она, – а папа, и это разные вещи… Ну ладно, поехали?

Отец Кирилл кивнул и сел в машину.

Они выехали из города и помчались по шоссе.

Увидев через полчаса знакомый поворот, за которым расстилались поля, Мария удивилась, насколько же это оказалось близко от Канева. Сообрази она это раньше, могла бы, действительно, у дяди Гриши погостить, а не возвращаться к бабке. Хотя, с другой стороны, у бабки ее ждал папа. Так что, нет худа без добра…

Свернув на повороте, Мария сбавила скорость и медленно поехала по дороге между обступившего их с двух сторон хлебного поля. Колосья за эти две недели еще больше поднялись и набрали силу.

Вспомнив, как она тут в прошлый раз чуть не наехала на телегу басоголосого рыжего возницы, Мария рассказала об этом отцу Кириллу.

Тот улыбнулся и предположил, что это был, судя по описанию, Тимофей, работающий в колхозе фуражиром.

– По воскресеньям он поет в нашем в церковном хоре, – сказал он. – Голос у него замечательный.

– Наверное, на фоне его баса тоненькие голоса ваших старушек звучат совсем по-ангельски, – предположила, улыбаясь, Мария.

– В общем-то так, хотя на выходные сюда приезжает молодежь, которая работает в Каневе и в других ближайших городах. И многие приходят на службу со своими родителями или бабушками. И вообще, народу к нам много съезжается, особенно по праздникам.

– Правда? А как же огород, скотина и прочие сельские заботы? – удивилась Мария, представляющая жизнь в деревне чем-то вроде добровольной каторги.