Когда любовь соперница у смерти

– Да просто я… Тут ходил…

– Ходил? Что ж, считай, тебе повезло. Теперь будешь ездить… Хотел узнать, куда груз отправляем, что ж, поедешь туда, сам все увидишь. Посмотришь, как похороны проходят. И сам заодно в землю ляжешь… Давай, на взлетку его!

Мне заклеили рот полоской скотча. А затем два охранника взяли меня за ноги, потащили к взлетной полосе, уложили на бетонную плиту под черное, в звездах небо. Похоже, очень скоро я душой воспарю к этим высотам, через толщу земли, в которой меня похоронят.

А хоронить собирались не только меня. И вскоре я понял, что мой мучитель имел в виду, когда говорил о грузе. Ко мне шумно и пыльно подъехал «КамАЗ», и вышедшие из кабины люди в защитных костюмах бесцеремонно забросили меня в кузов.

Я упал на бочки с радиоактивными отходами, но страх перед смертельной опасностью на какое-то время заслонила надежда на спасение. Я лежал на бочках, и в кузове, кроме меня, никого не было. А это значило, что даже связанный по рукам и ногам, я смогу переместить свое тело к борту и с высоты бочек свалиться вниз. Возможно, я упаду неудачно, стукнувшись головой о придорожный камень – убьюсь или сломаю шейные позвонки, чтобы на остаток жизни остаться инвалидом. Возможно, мне повезет, и я останусь жив. А может быть, я скачусь под колеса автомобиля. Но это уже куда лучше, чем, получив смертельную дозу радиации, сгинуть на веки вечные в подземной штольне вместе с бочками.

Но только машина тронулась, как ее сильно тряхнуло, и я провалился в образовавшийся зазор между бочками, достигнув дна кузова, мокрого, как мне показалось, от вытекающей из бочек жидкости. Вот тогда страх и заморозил мою пропавшую душу. Сильнейшее гамма-нейтронное излучение убьет меня еще до того, как закончится мой последний путь к чудовищной могиле.

Машину нещадно трясло, бочки угрожающе гремели, наползая на меня со всех сторон. Они давили на меня, но я как будто не замечал этого. Но в ужас меня повергало действие радиации. Я физически ощущал, как она проникает под кожу головы, отделяет ее от кости, вспучивает, пузырит. И нутро, казалось, выкручивается наизнанку, я даже чувствовал, как закипает у меня под горлом поднявшаяся к нему желчь вперемешку с желудочным соком.

«КамАЗ» продолжал свой, последний для меня, путь. И чем дальше отъезжал он от аэродрома, тем сильней становилась тряска. Но мне уже было все равно – лопнут ли бочки, заляпает ли меня радиоактивной кашей. Я уже смирился со своей участью. Умирать так умирать…

Что такое завтра? Это или вчерашнее завтра или завтрашнее вчера. Но для меня, увы, существовала только первая версия, потому что завтра для меня не наступит, и не назову я сегодняшний день вчерашним.

Не мне объяснять, что каждый человек боится смерти. Но, видимо, в каждом из нас генетически заложен механизм, который позволяет нам справляться с этим страхом. Все мы понимаем, что рано или поздно умрем, и, можно сказать, спокойно относимся к этому. «Может, и умрем, но не скоро, еще поживем, еще насладимся жизнью». Это первый, вбитый в нас природой постулат. Следующая ступень философского отношения к смерти – «умереть не страшно, но сначала нужно вырастить детей, дать им образование, выпустить в самостоятельную жизнь, дождаться внуков, и вот, когда уже выполнены все земные обязанности, можно и в мир иной». Потом, правда, появляется продолжение – «помочь детям поднять внуков» и так далее в том же ключе. Суть от этого не меняется, может лишь увеличиться срок социально-полезной жизни, что не факт… Над этими двумя ступенями существует высота, в которую мы смотрим с надеждой на вечную жизнь. Душа не умирает, она отправляется в рай или ад – кто что заслужил, – а может, сразу переселяется в тело новорожденного, хорошо, если человека, а ведь это может быть и кошка, собака или просто дождевой червь. Но даже если мы будем твердо уверены, что в следующей жизни станем растениями, нас все равно будет радовать это. Хоть какая-то, но жизнь, ощущения и потребности в этом существовании другие, предельно примитивные, но ведь они будут, как будет возможностью воспринимать краски жизни – пусть серые и скупые, но все же…