Когда любовь соперница у смерти

Я справился со своей слабостью, отогнав страхи. Но сомнение все же осталось. Вдруг Гарика и вовсе нет в машине, за которой я так упорно следовал? Может, он погиб при обстреле, и отец оставил его мертвое тело там, в развалинах своего дома…

И все равно я продолжал преследовать «Ленд Крузер», утешая себя мыслью о великой миссии, возложенной на меня собственным упрямством. Может, и не найду я Гарика, зато выйду на завод, например, по производству ядерного оружия. Может, в заброшенных подземельях полигона господин Прилепов организовал промышленное обогащение урана, создает атомную бомбу по заказу какой-нибудь террористической организации. Такие работы должны щедро финансироваться, этим и можно было объяснить, что Давид Юльевич строит особняки и покупает дорогие джипы для себя и своих людей. Возможно, я окажу великую услугу всему человечеству, рассекретив столь страшное производство. Быть может, раскрытая мною тайна разнесется по миру на облаке ядерного взрыва, в эпицентре которого сгорит и обратится в пар мое тело… Скажите, пожалуйста, ну почему я такой идиот?

Машина проезжала мимо бетонных бункеров, покрытых толстым слоем нагара, застывшего на них причудливыми пятнами. Земля здесь была черной от ядерной копоти, но пробивающаяся через нее трава уже пыталась скрыть правду о ядерных испытаниях. В зоне атомного взрыва уже теплилась не только растительная жизнь. Я видел на дороге следы коз и баранов, а высоко в небе парил коршун. И еще степь в районе бетонных строений была вспахана тракторами, которые вытаскивали из земли толстые кабели с медными жилами. Охотники за металлом добрались и сюда. Но сейчас никого здесь не было. Только мертвый простор и пылящая впереди машина.

Овечья отара с пастухом-казахом попалась мне на пути уже после того, как машина выехала за линию ограждения. Уровень радиации здесь был уже относительно в норме; видимо, закончилась одна испытательная площадка. Но впереди, как оказалось, нас ждала другая. И линия ограждения здесь уже соответствовала требованиям безопасности. Колючая проволока по всему периметру, дорога вокруг нее, по которой, по всей видимости, патрулировала машина с охраной.

«Ленд Крузер» остановился возле караульной будки, из которой вышел какой-то человек. Не задерживаясь возле машины, он вручную открыл ворота, пропустил ее на охраняемую зону. Он видел мою машину, но ворота все же закрыл. И мне пришлось объясняться с ним.

– Ты что, не видишь, я с Прилеповым? – сняв маску, зло и властно посмотрел я на казаха в тюбетейке и с берданкой на плече.

Я уже выбросил труп водителя, поэтому в машине был один. А в залитый кровью салон сторож не заглядывал.

– А я тебя не знаю, – мотнул он головой и, отойдя на пару шагов, вскинул свое ружье.

Вид у него был такой же грозный, как у воробья, готового защищать свое гнездо от ворона. Нахохлился пышно, а решимости стрелять не было, потому что боязно. Вот если бы я напал на казаха, он, возможно, и нажал бы на спуск. Но я лишь покрутил пальцем у виска и направил машину к воротам, остановившись в каких-то сантиметрах от них.

– Открывай! – крикнул я. – Или ты здесь больше не работаешь!

Сторож уныло вздохнул, осознавая свою беспомощность, и открыл ворота. Я поехал вслед за «Ленд Крузером». На всякий случай бросил взгляд в зеркало заднего вида и увидел, что казах с озабоченным видом жалуется кому-то по рации. Вот это мне уже не нравилось.

И все же я продолжил путь, хотя здравый смысл обязывал меня повернуть обратно.

Солнце уже обессиленным полукругом растеклось по горизонту, обагряя зависшие над ним, похожие на барашков облака, отчего их спинки, казалось, залиты кровью. Дурной знак для жертвенного барана, в которого превратило меня мое упрямство.

Но чем ниже садилось солнце, тем светлее становились тона на фоне темнеющего неба. Вот спинки барашков порозовели, и теперь мне казалось, что по небу ползут молочные поросята. Но вот и эти цвета угасли, и барашки-поросятки, казалось, покрылись пеплом, будто на них опустилось облако ядерного взрыва…

Вечерняя темнота уже сгущалась, когда я проехал мимо бетонного бункера, очертания которого я скорее угадал, чем увидел. К тому же сумерки снижали остроту зрения, и само сооружение – смятое ударной волной и обугленное – сливалось с оплавленной землей.

В это же время преследуемый мною «Ленд Крузер» свернул с дороги, проехав метров сто, остановился. Чем ближе я подъезжал к джипу, тем хуже видел его. Виной всему была темнота, которая стремительно зачехляла машину.

И все же я успел увидеть, как «Ленд Крузер» вновь пришел в движение, но тут же исчез, будто сквозь землю провалился. Я понимал, что это – обман зрения. Не провалился он, а, скорее, скрылся из видимости в недрах подземного гаража или даже командного пункта, о котором говорил Сева.