Когда львы станут ручными. Как наладить отношения с окружающими, открыться миру и оказаться на счастливой волне

Именно благодаря отцу Романа значительно расширила свой словарный запас – в ее присутствии он не стеснялся изрыгать ругательства. Классическую брань он оставлял vulgum pecus, то есть простым смертным, а сам изощрялся в придумывании обидных прозвищ: сын осьминожки, жалкая мокрица, полудохлая улитка, моллюск с одним нейроном, гидроцефальный моллюск… Больше всего он ненавидел вялых, нерасторопных водителей и красный свет светофоров – на дороге он поносил последними словами все, что мешало ему двигаться. Его любимым занятием было во что бы то ни стало обогнать «недоумков», выжимая последние силы из своего мощного мотора GTI. Пусть даже ценой огромного риска: ведь он не какой-нибудь там слабак.

Но однажды стремление к неоправданному риску подвело его и стоило жизни матери Романы. Занавес опустился.

В тот же день бюрнерия в нем умерла. Жан-Филипп кардинально изменился. В прошлом любитель драть глотку, занимавший собой все пространство, он вдруг уменьшился в размерах и стал совсем маленьким – стал тенью, неясным отражением себя прежнего.

Опустошенный смертью жены, которую он любил, Жан-Филипп пошел по пути искупления своих грехов и даже проявил интерес к проекту своей дочери. Sup’ de Burnes стал смыслом его существования, его покаянием и целью милосердного служения. Романа знала, что в этом он видел способ загладить в каком-то смысле свою вину. В прошлом жесткий и неприступный, как скала, сегодня отец казался ей беззащитным и чувствительным. Нет, не казался – он таким и стал на самом деле. Жизнь словно пометила его: «Хрупкий, не кантовать».

Романа думала, что никогда не сможет простить отцу смерть матери и уж тем более никогда не сможет его полюбить. В детстве он почти не обращал на нее внимания, и между ними так и не сложились отношения. Его отличало полное безразличие к воспитанию собственной дочери и ее судьбе. Так продолжалось до того момента, когда…

И с тех пор – в силу самоотречения, своего рода подвижничества и преданности – он смог завоевать сердце Романы. По ее мнению, любой человек имеет право на ошибку, раз он понимает, что обязан работать над собой и меняться к лучшему.

– Ну, как? Все хорошо, тебе здесь нравится? – забеспокоился он.

Такую фразу Жан-Филипп никогда бы не произнес в прошлой жизни. Самочувствие и настроение ближних заботили его меньше всего. Однако трагедия, которую он пережил, все изменила. Жизнь отправила отца Романы в нокаут, но этот же нокаут в духовном смысле пробудил его.

Взгляд Романы остановился на огромных часах. Сколько же лет прошло с тех пор, как мама их покинула? Восемнадцать… Ей, Романе, тогда было всего четырнадцать… Нежелание мириться с причудами и странностями отца заставило ее рано расстаться с детством.

– Я провожу тебя.

Жан-Филипп подвез ее к дому, подождал, пока она поднимется к себе, и только когда увидел ее силуэт в окне, тронулся с места: теперь он знал, что его дочь в безопасности.

– Милый папа, – вздохнула Романа, провожая взглядом его машину.

Чувствуя себя опустошенной, она прилегла на диван и машинально включила телевизор. Спросили бы ее, что там показывают, она бы не ответила – телевизор служил для нее фоном. Она еще раз воскресила в памяти сегодняшнюю конференцию по бюрнерии, попробовала представить, как она выглядела. Бюрнерия может проявляться по-разному, существует множество ее вариантов. За долгие годы профессиональной деятельности она не раз сталкивалась с подобным. Перед глазами возникла картинка – вот она стоит у микрофона, на нее уставились незнакомые лица, в зале собралось человек сто двадцать, не меньше, и на каждом лице читается жадное желание узнать, какой смысл она вкладывает в это странное слово.

– А можете ли вы привести примеры бюрнерии? – прозвучал вопрос, как только она закончила свой доклад; Романа не сомневалась, что его зададут.

– Начальник, постоянно понукающий вас, оказывающий на вас давление; сожитель, без конца подвергающий вас критике без всяких на то оснований, – и совсем не потому, что он злой, просто вы чрезмерно чувствительны… хорошая подруга, которая завладевает вашим вниманием и без умолку рассказывает о себе, в то время как вы не можете вставить ни слова; родитель, систематически осуждающий ваши решения или ваш образ действий… И еще тысячи других примеров!

– Но в таком случае все эти отклонения в поведении, свойственные бюрнерии, как вы их описываете, свидетельствуют о том, что хороших людей вообще не существует? – возмутился один из слушателей.

– Нет, дело не в этом. Важно понять, что мы не собираемся никого осуждать и не собираемся выносить оценок. Мы исследуем поведенческие реакции и пытаемся выявить негативное влияние, которое они могут оказывать на окружающих. Это не одно и то же.

– Но как ее можно распознать, эту вашу бюрнерию? – спросила дама средних лет.