Когда мальчики становятся мужчинами

— Да я-то что! Я всё равно старуха, — она засмеялась. — скоро на кладбище. А не всё ли равно, в каком виде туда явиться? Вот девочку мою жалко… — она увидела испуганный взгляд бывшего любовника. — машину! Я про машину. Весь перед разворотило. Бампер всмятку, фары — осколки, лобовое треснуло. А я… руку вывихнула и головой тюкнулась. Но даже сотрясения нет. Наверное, нечему там сотрясаться уже.

— Ты зачем пьяная за руль полезла?! — не выдержал ЧанСоб и подскочил. Она воззрилась на него удивленно, забито и увлеченно. Легкая радость от перехода на «ты» тронула её губы. — Ты никогда раньше не садилась за руль, если выпьешь! А это что за показательное выступление?

— Я ничего никому не собиралась показывать, — опустила она глаза. И почему-то он ей поверил. Что-то в её осанке и цвете щек, пропитанных одиночеством, сказало, что она безотчетно где-то выпила, села за руль, не думая о последствиях, не думая о себе. А о чем же она думала? ЧанСоб зажмурился, боясь, что послужил причиной всего этого. А если бы случилось что-то более серьёзное? Боже, ДжеНа ребенок ещё больший, чем он! Ей нужен кто-то, кто будет за ней следить. Она вырвала его из страха подозрений. — мне теперь прав не видать некоторое время… придется побегать и заплатить, чтобы вернули.

— Да хоть бы тебе их вообще больше не давали, если ты ими пользоваться не умеешь! — наорал на неё ЧанСоб. В палату заглянул ХенЩик и, бросив «тише», глазами указал на бродящий медицинский персонал. Дверь опять закрылась. ЧанСоб постарался взять себя в руки. — Куришь ты какого черта?

— А я и в молодости курила, — ДжеНа подтянула к себе пачку «Lucky strike» и вытянула очередную сигарету. — ностальгия. Решила вспомнить забытый вкус. Подай зажигалку, пожалуйста.

Она указала на тумбочку. ЧанСоб встал и выхватил у неё сигарету и пачку с ними. Мадам Ю рассерженно ахнула, сделав автоматическое движение, чтобы вернуть свою забаву.

— Эй, отдай! Пока медсестры не видят, дай расслабиться! Мне хватает, что они меня гоняют!

— Я с ними полностью солидарен, — юноша сел на стул, как следователь на допросе. — с чего это ты молодость вспомнила и закурила?

— Ну, как. Когда лишаешься одного удовольствия, приходится заменять его другим, — ДжеНа усмехнулась непонимающему взгляду ЧанСоба. — я о сексе.

— Ой, только не надо тут баек, что у тебя любовника сейчас нет! — прыснул парень, а внутри стала трескаться и крошиться плотина, преграждавшая путь радости. Из-за неё пробивался солнечно-радужный свет. Хоть бы не было, хоть бы не было!

— О чем ты? Каждый день новый! А иногда даже утром и вечером разные смены, — мадам Ю посмотрела на него улыбающимися глазами. Он сдержался, чтобы не растаращиться, как дебил. Какие же у неё глаза были добрые, без туши, без макияжа. Именно такой он видел её последний раз. Но сейчас она была поживее, чем тогда.

— Тебе лишь бы какую-нибудь дыру занять, — злобно съязвил ЧанСоб. ДжеНа напрягла губы, сведя их бантиком, но не выдержала и рассмеялась.

— Ты отлично меня обрисовал, — успокаивалась она, поправляя выбившиеся пряди волос. — ХенЩик передал тебе подарок?

— Я его выбросил не глядя, — пожал плечами молодой человек. А что, он не соврал ни на грамм. Просто не поведал о том, что потом копошился в помоях. ДжеНа посерьёзнела, сплетя пальцы.

В палату снова вошли. На этот раз это была ХаЁль, подруга женщины, с которой ЧанСоб поздоровался, встав.

— Что ж, я смотрю, к Вам приехали и больше компания не нужна, — он направился к выходу.

— ЧанСоб! — парень остановился, оглянувшись. — Прости меня.

Её голос был уставшим, искренним и спокойным. Он ничего не сказал и вышел.

— Быстрее! — подхватил его под руку ХенЩик. — С нас десять шкур сдерут за опоздание! Не забывай, что больше за тебя замолвить словечко некому. Если конечно вы не…

— Нет! — оборвал его ЧанСоб, грозно зыркнув. — Нет…

Вымотанный и не выспавшийся, юноша ехал на репетицию и крутил в голове до бесконечности происходящее и произошедшее. Вот почему он не хотел видеть её, не хотел разговаривать с ней! Потому что одна встреча и всё — крушение возведенной им стены. Её яркое очарование, её женственный шарм и он готов простить. Готов забыть предательство. Но нельзя так! Нельзя. Каким бы она не обладала очарованием, ДжеНа изменила ему, обманула. Она была ветреной, непредсказуемой и ненадежной, а он… он даже переспать не смог с другой! Она сделала его слабым, и ему нужно было стать сильным, тем, каким он сделал себя сам.

Этот порыв из-за того, что она попала в аварию — он спустит его себе с рук и продолжит быть непробиваемым и жестоким. Больше он не даст воли чувствам. Сердце опять хотело отдаться в плен. Несчастное! Прирожденный дезертир. Ему помощь нужна, а не вражеский лазутчик в родном стане.

Всё-таки, тогда, когда он поддался чарам ДжеНы было не Ватерлоо[4]. Это была битва под Лейпцигом[5], и теперь он жадно и, не желая признать поражения, наскребал свои «Сто дней»[6], чтобы, в конце концов, сразиться ещё раз. Но уже не с мадам Ю, а с самим собой.

Весна