Когда минует август

Я оплатил. Толстая кондукторша с неприязнью посмотрела на нас и, раздражённо хрюкнув «молодёжь», поползла дальше собирать дань. Мы с Кариной снова переглянулись и осторожно рассмеялись – не над кондукторшей, а над собой.

– Вот ты… веселушка! – шутя погрозил я кулаком.

– Ага!

Карина смахнула остатки соуса с моего лица. В этом движении я почувствовал что-то большее, чем банальная опрятность.

– Куда мы едем? – спросил я.

– Не знаю, – пожала плечами девушка.

Глава 6

Троллейбус номер семь колесил по городу. Я, прилипнув к окну, созерцал архитектурное достояние Санкт-Петербурга. Как же этот город был восхитителен! Эти дома, эти памятники, эти сады и фонтаны – всё в нём было неповторимо! Всё превосходно! Всё абсолютно!

– Дыру не протёр ещё? – ехидничала Карина.

– Ну так ведь… – оторвался я от окна. – Красиво ж…

Она понимающе кивнула. Я вернулся к созерцанию. В какой-то момент, растворившись в заоконных картинах, я позабыл о девушке. Мне кажется, она вполне могла бы сойти на следующей же остановке, чего я и не заметил бы.

Вдруг троллейбус резко затормозил! Я, вовремя сориентировавшись, двумя руками что было сил ухватился за поручень. Через долю секунды на меня летела Карина. Если бы я не изловчился, мы столкнулись бы лбами. Но, освободив одну руку, я поймал её и крепко прижал к себе.

– Глаза разуй!

– Дрова везёшь что ли?

– Придурок!

Пассажиры поносили водителя всеми правдами и неправдами, я же – в своих мыслях благодарил его за то, что подтолкнул Карину в мои объятия.

Я держал девушку. Такую мягкую и тёплую. От неё пахло сигаретами, но это был самый сладкий в моей жизни аромат. Её горячее дыхание устремлялось в мою ключицу, отчего по телу от затылка до самого копчика разбегались мурашки. Сердце моё привычно колотилось, что, вероятно, чувствовала Карина, прильнув ко мне.

В салоне успокоились, и троллейбус продолжил маршрут.

– Всё, можешь отпускать, – ненавязчиво сказала Карина.

Я не хотел этого. Был бы какой-нибудь предлог, хоть самый малый, чтобы не выпускать девушку, я вцепился бы в него, как собака острыми клыками вцепляется в кость. Но такового предлога всё не подворачивалось.

– Отпускай, – чуть настойчивей сказала Карина.

Я, подобно раку, краснея, вслух выдал желаемое за действительное:

– Так это… Если троллейбус опять поперхнётся?.. Ой, ну в смысле затормозит…

Карине ничего не оставалось, кроме как посмеяться над моей оговоркой. Деликатно высвободившись, она обходительно взяла меня под локоть.

Рядом с нами сидел мужик лет сорока, с идиотской улыбкой пялившийся на Карину. Он встал и, сверкая полным ртом серебряных зубов, предложил ей сесть.

– Спасибо, я молодая, постою! – с вызовом ответила Карина. Осаждённый мужик сел обратно, спрятав свои зубы.

Мы ехали до самой конечной. Выйдя из троллейбуса, оказались перед круговым перекрёстком, где не спеша раскатывал извозчик в прогулочной с откинутой крышей повозке, куда был запряжён белёсый конь. Извозчик выглядел очень театрально в своих отполированных чёрных туфлях, не менее чёрных брюках, белоснежной рубашке, кроваво-красной жилетке на двух позолоченных пуговицах, белых лайковых перчатках и, – в довершении всему, словно вишенкой на торте, – белом котелке с красной каёмкой, из под которого скромно выглядывала копна смоляных кудрей. Завидев нас издалека, он стеганул коня и подкатил с пафосной декламацией:

– Ррромантическая прогулка на свежем воздухе! Недорого!

– Прокатимся? – спросил я у Карины.

– Ну давай, – как-то безразлично ответила она.

Извозчик спрыгнул с козел, открыл дверцу повозки и учтивым жестом пригласил внутрь.

– Прямо-таки с корабля на бал, – пошутил я, усаживаясь в повозку. Извозчик ответил наигранной улыбкой.

Карина отчего-то не садилась, а только, демонстративно засунув руки в карманы, делала вид, якобы что-то где-то высматривала. Я не понял её поведения, извозчик, очевидно, тоже, отчего растерянно переводил взгляд с меня на девушку и обратно. Карина же, зыркнув на меня, недовольно пробубнила:

– Может, руку подашь?

Я понял, что оплошал. Романтик из меня пускай никакой, но соблюсти этикет в присутствии дамы всё-таки следовало. Я исправил ошибку, и Карина оказалась в повозке рядом со мной. Извозчик закрыл за нами дверцу, водрузился на козлы, хлестанул коня, и все четверо отправились в путь.

Мы ехали узкими парковыми дорожками. Скучали. С извозчика спала вся его театральность, он был занят исключительно управлением повозки. Карина была безмолвна. Куда-то испарилось её ребяческое настроение, лицо стало каменным, что постепенно, как заразой, передавалось мне. Из ниоткуда подступала глухая тоска.

– В детстве я упал с лошади, – вспомнилось мне.

Карина посмотрела на меня, как бы жалея, её тонкие брови чуть приподнялись.

– Мне было лет семь тогда, – продолжил я. – Родители отвезли меня на лето в деревню к бабушке. Там я познакомился с местными мальчишками. Отец одного из них держал в хозяйстве лошадей. Мы с тем пацаном втайне от его отца пробрались… в этот… как его… загон, вот… и угнали лошадь. Представляешь? Как цыгане.

Карина улыбнулась. Я рассказывал дальше: