Когда мир изменился

– Ох, да утихомирьте же вы его наконец! – страдальчески возопил маэстро. – Он мне весь дом разнесёт! Oh deus meus, сплошные убытки, протори, утраты и огорчения!

– Дорогой… – раздалось вдруг оттуда же, с верхотуры, милым девичьим голоском.

– Ах, Марица, не до тебя, не до тебя! – недовольно запыхтел маэстро. – Прошу тебя, дорогая, по…

– Но я соскучилась! – капризно объявила невидимая, но очень хорошо слышимая Марица. – И я хочу в…

– Тихо! – завопил несчастный маэстро. – Господа, господа! Остановите моего Гробуса и, клянусь Господом, равно как и Неведомой Супругой Его, мы поговорим!..

Некромант шевельнул пальцами. Ржавый топор вывалился из костяной ручищи скеленда – обладавшего, как оказалось, звучным именем Гробус – и шлёпнулся на камни. Сам же костяк застыл, где стоял, тупо уставившись на дело своих рук – искромсанные и почти сорванные с петель двери особняка.

– Чего уж там, – вздохнули наверху. – Поднимайтесь, что ли… Марица, накройся!

Изуродованные створки со скрежетом разошлись, скребя по полу оторванными полосами железа.

Засветились сами собой масляные лампы по стенам, освещая роскошно разубранный холл, со скульптурами в нишах, с колоннами красного мрамора, журчащей водой и пышными купами живых цветов. Жил маэстро явно на широкую ногу.

Хозяин встретил незваных гостей на первом жилом этаже. Лестница упиралась в дверь чёрного дерева, покрытую вычурной резьбой. Фесс пригляделся – и слегка оторопел, ибо вся резьба являла собой сплошь любовные сцены в весьма откровенном разрезе.

Отец Виллем что-то пробурчал насчёт разврата и богохульства.

Почтенный маэстро облачился в сине-бело-золотые одеяния и парадный остроконечный колпак, весь расшитый звёздами, кометами и планетами с человеческими лицами.

Лицо маэстро исчертили многочисленные морщины, острый крючковатый нос нависал над клочковатыми седыми усами. Подбородок покрывала щетина. Глаза, выцветшие и блёклые, уставились на явившихся.

В руках мэтр сжимал внушительного вида посох, с лиловым кристаллом в оголовке. Коричневое древко обвивала серебристая змея, клыки её удерживали на месте лиловый камень, слабо светившийся изнутри.

За спиной достойного чародея угадывался скуповато освещённый масляными лампами покой, богато украшенный шпалерами и высокими резными шкафами, где, судя по всему, теснились переплетённые в кожу инкунабулы.

– Маэстро Гольдони, – отец Виллем выпятил челюсть. – Святая Конгрегация имеет к вам вопросы, мэтр.

– К-какие ещё в-вопросы, святой отец? Мы здесь, в Армере, здесь у нас иные…

Голос монаха загремел, словно те самые трубы Господа, что возгласят последний час.

– Не отпирайся, гнусный ерети`к! Имел сношенья с личем ты, признайся! В своих ты преступлениях покайся, и грех твой будет…

Силы святые, отец Виллем, оказывается, силён в эпической поэзе, мелькнуло у некроманта.

При слове «лич» морщинистые щёки мэтра залила смертельная бледность.

– Какой лич?! Какой такой лич? Я придворный чародей его милости виконта Орсино!..

– Твой виконт, – ласково сказал отец Виллем, – велел нам расследовать твои преступления, мэтр. В число коих входят и сношения с богомерзкой тварью, неживым колдуном. Ты помогал ему обустроить логово в катакомбах, ты снабжал его необходимыми ингредиентами, а он взамен помог тебе соорудить этого костяного стража. – Монах вдруг шагнул к старому магу, зашипел прямо в лицо: – Уже одного этого достаточно, чтобы отправить тебя в святую инквизицию!..

– П-помилуйте, святой отец, да ведь это же просто кукла… анимированный конструкт, такие умеют делать многие… просто чтобы отпугивать воришек…

– Маэстро, – усмехнулся отец Виллем, – много ли воришек, заходя к вам во двор средь бела дня, представляются Святой Конгрегацией?

– Именно так, именно так! – приободрился волшебник. – Вы и вообразить не можете, до чего дошла наглость этих негодяев!.. Вот Гробус и выскочил, тем более что вы, ах, зашли ко мне не слишком мирно!..

– Что поделать, если нам не захотели открывать, – пожал плечами монах. – Впрочем, довольно слов. Маэстро Гольдони, подтверждаете ли вы сношения со злокозненным личем, сиречь колдуном, продавшимся злу за обещанное ему бессмертное существование?

– Отрицаю! – быстро выпалил маэстро. – Ничего не знаю! Всё это интриги завистников и козни конкурентов!.. Ничего не стоит сфабриковать подложные улики, это известно, поскольку…

– Поскольку я сам так делал много раз, – подхватил отец Виллем.

– Да, то есть нет! Конечно же нет!

– Так, значит, всё отрицаем? – зловеще осведомился монах.

– Всё отрицаю! Ибо невинен есмь! – гордо объявил чародей. – И иного ответа не будет!

– Оставайся с ним, сударь некромаг, – распорядился священник. – Попытается творить чары – пресекай силой оружия. Ты на службе Святой Конгрегации, помни об этом.

Некромант молча кивнул. Одно движение – и остриё глефы почти упёрлось в складки морщинистой кожи на шее старого волшебника.

– А-а… н-ння… п-прошу вас… с-сударь… оружие ваше… оно очень острое…

– Очень острое, – кивнул Кэр.

– Во избежание случайностей…

– Во избежание случайностей – не шевелитесь.