Когда мне придется снова найти тебя

В такие дни я любил не только тебя – я любил весь этот мир.

Утро, улица… На углу стоит клен, со спиленной ветки капает сок на асфальт. Я люблю этот клен. Согбенная старушка бредет, отщелкивая палкой такт. Я люблю ее. Вот школа, я иду через ее двор. Это моя школа. Точно такая же, только на другом конце города. Вся страна застроена моими школами. Я люблю ее. Я все и всех люблю. Даже милиционеров. Даже кавказца с иномаркой, нового хозяина моей Москвы.

Теперь все кончилось. От этой сияющей любви, которая, казалось, будет вечной, осталась лишь горечь и боль. И галлюцинации: улица, солнце, музыка. О, да! – твоя музыка. Наши песенки. «Рыбы», наигранные тобой. Пробы. Твой голос. Мои слова.

Может быть, именно об этом я жалею больше всего. О наших несделанных песнях. Был бы я больше мужчина, чем музыкант – о наших неродившихся детях жалел.

Я думаю о своих неродившихся детях

Я думаю о своих неродившихся детях. Не о тех, которые мною были убиты в чудовищном сговоре с женщиной – о них моя кощунственная фантазия молчит, потому что есть в нашем сознании запертые двери, куда воспрещен вход, если ты хочешь остаться в здравом уме.

Слава Богу, что нас с тобой миновало такое испытание, впрочем, для многих вполне обычное.

А я занял какую-то вялую, выжидательную позицию. С одной стороны, я не мог представить тебя в роли моей жены. С другой, если бы ты за… Гм! «Залетела» – слишком вульгарно. «Забеременела» – отдает позапрошлым веком.

Если бы это случилось… Я именно так и представлял себе будущее. Допустим, это случилось. Я не обсуждаю с тобой трудности предстоящего аборта. И не настаиваю, чтобы ты оставила ребенка. Я жду.

И если бы я почувствовал в тебе хоть малейшее сомнение, хоть малейшее желание остаться.

Наш мальчик мог быть умным, талантливым, высоким и красивым. Это был бы счастливый мальчик. Наша девочка могла быть тоже умницей и красавицей. Это была бы несчастная девочка.

Почему я не сделал тебе предложения? «Руки и сердца…» Ведь у нас было столько времени.

Скорее, я просто боялся. Потому что если бы ты сказала «нет», то что бы нам было делать дальше? Продолжать встречаться, как раньше, как будто и не было этого разговора? Нет, невозможно. Пожать плечами и уйти?

А если бы ты сказала «да»?

Вряд ли… Все-таки я достаточно узнал тебя, чтобы понять, что тебе нужен не такой муж, как я – некий легкий беспроблемный человек, с которым приятно было провести несколько месяцев своей жизни. Потом оставить его и забыть.

И все же, и все же… Вряд ли ты можешь представить, как я благодарен тебе. Это трудно объяснить, но это так: «За наше негулянье под луной, за солнце не у нас над головами». За то, что ты бросила меня на этой черной дороге, в этой ветреной ночи. За то, что нет у нас детей. За надежду и отчаяние. За такую любовь, которая бывает только в детстве.

Такая любовь бывает в детстве

Такая любовь бывает в детстве: ты скрываешь ее, ты не надеешься на взаимность, ты не решаешься поднять глаза…

Впрочем, в детстве – что тебе с этой взаимностью делать? И зачем тебе поднимать глаза, если образ возлюбленной и так у тебя внутри?

В детстве этот образ настолько нереален, что ты даже не очень и помнишь, как твоя возлюбленная выглядит. Вряд ли ты сможешь сказать, какого цвета ее глаза, ее волосы…

И уже потом, спустя годы, встретишь ее на каком-нибудь юбилейном вечере и удивишься: ты думал, что она голубоглазая блондинка, а она окажется – совсем наоборот. А об одной своей школьной возлюбленной я всю жизнь думал, что она рыжая. Позже выяснилось, что она всегда была русой…

Конечно, я видел, какие у тебя глаза и волосы, и даже груди и ноги… Я хорошо понимал, какой у тебя рост и вес, талия и бедра… Опытный уже я. Всезнающий, как змея.

Но во всем остальном – да, именно детская любовь: никаких мыслей об ответе, никаких попыток к сближению. И это было, было! Целый год почти…

Мы должны были вместе работать. Я приходил к тебе домой, в маленькую квартирку, основным содержанием которой был рояль.

Этот старый «Шредер», еще бабушкин, переезжал с тобой из района в район: я прямо так и вижу тебя, как ты идешь, а за тобой по улице едет рояль, черный, как гроб на колесиках из детской рассказки.

И книги, конечно. Рояль и книги составляют всю твою мебель, кроме хозяйской. Из книг ты можешь устроить себе постель или табуретку, массажный или праздничный стол…

Вот такая комната: рояль посередине, книги по стенам, на полу – матрас, где ты спишь со своей дочуркой. «Спальню» ты огородила занавеской. Если бы не рояль и эта полупрозрачная занавеска, то твою комнату можно было принять за жилище пьяницы…